настоящей живой цели, мыслеобраз наслаждения 
от причинения боли реализовался в полную силу. Мне казалось, что я вижу своих 
воображаемых противников, слышу их стоны и хруст костей, когда я ломаю им руки 
и ноги, вырываю гортани и проламываю грудные клетки. Впервые насилие 
эмоционально связалось для меня с наслаждением, и это новое, ранее неизведанное 
чувство открывало во мне абсолютно новые, недоступные ранее возможности и силы. 
Я действительно ощущал себя то зверем, то небожителем, и оба этих состояния 
давали высочайшее и тончайшее осознание мира.

– Сделай шаг назад, – резко крикнул Учитель.

Я отступил и обеими руками выполнил жест Спокойствия. Покой и тихая радость 
наполняли меня, создавая удивительно прекрасное и мягкое настроение мира, 
красоты и гармонии. Казалось невероятным, что я, тот же самый человек, минуту 
назад мог кататься по земле, круша все, что попадалось под руку, и захлебываясь 
криками звериной ярости.

– Ли, я и не представлял, как восхитительно быть человеком, – сказал я.

– Теперь ты знаешь, куда идти, – лукаво улыбаясь, отозвался он.

В течение нескольких недель я воспроизводил мыслеобраз наслаждения жестокостью 
в медитациях воспоминания и добился того, что он стал составной частью меня 
самого, не вызывая больше внутренних конфликтов, неприятия или отвращения. 
Жестокость уже не затрагивала моего сердца и не могла поглотить меня. Я был 
способен и наслаждаться ею, и мог оставаться к ней совершенно безразличным.

После очередного возвращения из совхоза «Жемчужный» Учитель повел меня вглубь 
леса. Он остановился у невысокого дерева, к которому был привязан огромный 
баран. Ненадолго оторвавшись от ощипывания травки, баран безразлично взглянул 
на нас и, натянув веревку, попробовал на вкус листву растущего рядом кустарника.


– Мыслеобраз наслаждения жестокостью не обретет реальной силы до тех пор, пока 
ты не подкрепишь его вкусом свежей крови, – сказал Ли. – Через этот этап должен 
пройти каждый Воин Жизни. Это животное в любом случае предназначено на заклание,
 и тебя не должно беспокоить то, что его плоть и кровь откроют тебе дорогу к 
вершине противодействия жизни.

– Что я должен сделать? Убить его? – спросил я.

– Ты должен воспроизвести мыслеобраз зверя, и не просто убить его голыми руками,
 а живьем разорвать на куски, сливаясь с его криком, его болью, запахом его 
крови и вкусом его мяса. Ты вырвешь сердце у него из груди и съешь его, но 
только в тот момент, когда все твое существо будет желать и жаждать этого.

Пытаясь собраться с мыслями, я сделал шаг в направлении к барану.

– Подожди! – остановил меня Учитель. – Сначала сними всю одежду, иначе потом ты 
ее не отстираешь.

Я медленно разделся догола, прикидывая, хватит ли у меня силы пальцами 
разорвать прочную баранью шкуру.

– Не вижу радости на твоем лице, – укоризненно покачал головой Ли. – Похоже, ты 
меня хочешь о чем-то спросить.

– Какой прием лучше использовать, чтобы вырвать у барана сердце? – задал я 
вопрос скорее для того, чтобы сказать что-либо, чем получить ответ.

– Не тяни время. Ты прекрасно знаешь, как это сделать. с человеком, – сухо 
сказал Учитель.

Я попытался отвязать барашка от дерева, но Ли снова остановил меня.

– С таким настроением только тараканов давить, – сердито произнес он. – Сила 
воина не в его руках, а в его духе. Ты должен хотеть сделать то, что 
собираешься сделать, а не просто повиноваться приказу. Воспроизведи мыслеобраз 
наслаждения жестокостью, выполни упражнение «шаг вперед – зверь, шаг назад – 
человек», и, когда волевые эманации жестокости станут настолько сильны, что ты 
не сможешь больше их сдерживать, твое тело само будет знать, что делать. Не 
трать больше время на бессмысленные вопросы и глупые колебания. То, что ты 
делаешь, не является преступлением против жизненности.

С первым же шагом мыслеобраз жестокости, соединенный с состоянием зверя, 
произвел удивительный эффект. Тормоза, сдерживавшие меня в случае с котенком, 
исчезли. На фоне холодной контролируемой агрессии меня затопило дикое, животное 
чувство предвкушения смерти. Я двигался вз