о, что ты мысленно 
отождествляешь себя с царем Соломоном и тебя неотвратимо притягивает слово 
«бесстрашие». Любой мальчишка, начинающий изучать боевые искусства, мечтает 
быть бесстрашным и непобедимым. Но слово «бесстрашие» только звучит красиво. Я 
уже говорил тебе о том, что каждая медаль имеет две стороны. К сожалению, 
другая сторона бесстрашия – это невежество и глупость.

Я покраснел. Слова Учителя попали в самую точку. Хотя мне стыдно было в этом 
признаться, но в оценке моих скрытых мотивов он оказался совершенно прав.

Ли откровенно веселился, наблюдая за спектром эмоций, отражающихся на моем лице.


– Уверен, что ты обожаешь парадоксы, – безапелляционно заявил он. – Парадоксы 
имеют свойство вызывать у людей, чей ум находится на стадии развития чуть более 
высокой, чем у одноклеточных существ, состояние приятного эйфорического 
замешательства, когда им кажется, что они вот-вот проникнут в суть тайны, 
которая на самом деле окажется очень простой. Но время идет, этого не 
происходит, и в зависимости от характера человека эйфория сменяется или 
ощущением того, что тебя обманули, или подсознательной потерей уверенности в 
собственных силах, или мудрым осознание того, что парадокс есть парадокс и он 
так и останется парадоксом на вечные времена.

– А как ты воспринимаешь эту притчу? – спросил я.

– Эта притча полезна тем, что она допускает множество толкований, и осознание 
каждого нового ее толкования может расширить мироосознание ученика. Многие 
восприняли бы ее так же, как и ты, зачарованные расплывчатыми, но красивыми 
определениями мудрости, справедливости, добра и счастья. Возможно, через 
некоторое время им удалось бы понять, что эти определения, такие 
привлекательные для ума, на самом деле неверны, то есть относятся к ложному 
знанию. С такой точки зрения притча теряет свое очарование и становится просто 
приятной, но бесполезной игрушкой.

Еще один вариант понимания притчи – считать, что определения, представленные в 
притче, более или менее отражают истину, но рекомендация, данная в конце 
Давидом Соломону, – быть бесстрашным – нечто из уже совсем другой оперы. Вывод 
же притчи о том, что бесстрашие более высокая добродетель, чем мудрость, 
справедливость, доброта и счастье, кажется просто абсурдным, но при 
первоначальном прочтении притчи этого обычно не замечают, теряя суть за фасадом 
красивых слов. Тот же эффект производят фокусники, когда серией заранее 
продуманных жестов и слов они отвлекают внимание зрителей от своих главных 
манипуляций. Если ты хорошенько подумаешь, то сам сможешь обнаружить в этой 
легенде огромное количество всевозможных смысловых пластов и интерпретаций.

Меня снова охватила легкая грусть. Мне захотелось видеть мир так же, как Ли, 
охватывая наибольшее количество граней и оттенков событий и явлений, а потом я 
понял бессмысленность этой грусти и рассмеялся.

– Знаешь, кажется я уже понемногу перестаю расстраиваться от собственной 
глупости, – весело сказал я.

Ли высоко поднял брови в жесте притворного изумления.

– Неужели? А я вот от нее просто-таки получаю удовольствие, – с широкой улыбкой 
произнес он.



Глава 21

Преодоление барьера


Тема жестокости много раз всплывала в наших разговорах с Ли, и урок, который он 
преподал мне во время обучения в лесах Партизанского водохранилища, имел свою 
предысторию. Поводом к нему послужил вопрос, который мне задал один из моих 
учеников-комитетчиков, сильный, уравновешенный и хорошо подготовленный боец.

Как-то после занятий он отвел меня в сторону и, смущаясь, сказал:

– Знаешь, Саша, похоже, у меня проблема. Недавно я оказался в ситуации, когда 
самым правильным решением было выбить противнику глаза. Я уже поднял руку, но 
что-то меня остановило. Я просто не мог нанести удар. Мне казалось, я чувствую, 
как мои пальцы впиваются в его глазницы, проникая вглубь и выворачивая 
окровавленные глазные яблоки. У меня заболели глаза, и меня чуть не стошнило. К 
счастью, я сумел справиться с собой и провести другой прием, но то, что 
произошло, могло стоить мне жизни. Я не считаю себя слабаком и чересчур 
гуманным человеком. Я мог бы взорвать или пристрелить врага без всякой жалости 
и угрызений совести, но какой-то внутренний барьер мешает мне вырывать глаза, 
разрывать ноздри и рот и выполнять подобные