было, без сомнения, только мимолетным и самым элементарным опытом, но этот опыт 
имел гораздо большее значение, чем можно предположить с первого взгляда.
    Забыть самого себя значит проявить великую духовную энергию, которая с 
момента своего пробуждения в человеке, уже в силу того факта, что она приносит 
свои плоды в мире небесном, проявляет стремление возобновляться снова и снова.
    Это первое излияние, хотя и очень слабое, закладывает в душу зародыши 
свойств, которые непременно найдут выражение в ближайшем воплощении.
    Вот таким образом сострадание и доброта бедной портнихи могли дать 
некоторым душам, менее подвинувшимся на пути эволюции, возможность в первый раз 
сознательно испытать духовную жизнь, которая не перестанет возрастать от одного 
воплощения к другому и все больше и больше влиять в будущем на земные 
существования.
    Не кажется ли, что этот рассказ до некоторой степени может объяснить, 
почему различные религии придают такое важное значение личному элементу в делах 
благотворительности. Я хочу сказать о прямых отношениях, устанавливающихся 
между дающим и человеком, ему обязанным.
СЕДЬМОЙ ПОДПЛАН – НИЗШЕЕ НЕБО
    Самое низшее подразделение небесного мира, достигать которого помогала 
другим наша бедная портниха, характеризуется неэгоистической, но довольно узкой 
привязанностью. Здесь следует избегать возможного недоразумения. Когда 
говорится, что привязанность к семейству дает доступ на седьмой небесный 
подплан, а благочестие – на шестой, то часто воображают, и это вполне 
естественно, что особа, обладающая обоими этими качествами, и при том ясно 
обозначенными, проводит свое пребывание в небесном мире между этими двумя 
подразделениями, что она сначала вкушает долгое блаженство в лоне семьи, а 
затем возвышается до следующего уровня, чтобы там почерпнуть духовные силы, 
порожденные ее благочестивым стремлением.
    На самом деле ничего подобного. В рассматриваемом случае человек пробудился 
бы для сознания шестого подразделения. Там, окруженный дорогими ему существами, 
он погрузился бы в благочестие более высокое, чем то, которое он прежде был 
способен испытывать. Если над этим подумать, такое решение будет логично: само 
собой разумеется, что у человека, доступного благочестию, как и простым 
семейным привязанностям, эта последняя добродетель приобретает, без сомнения, 
большее развитие, чем у человека, ментал которого готов только для одного рода 
влияний.
    Это правило неизменно и распространяется даже на самые высокие планы. 
Высший план всегда может соединять качества более низкого плана со 
свойственными ему самому; в этом случае у его обитателей почти всегда эти 
качества выражены более ярко, чем у душ низшего подплана.
    Когда мы говорим, что привязанность к своим близким является отличительной 
чертой седьмого подплана, то не следует предполагать, что любовь существует 
только на этом подплане.
    Действительно, у человека, находящегося здесь после смерти, такая 
привязанность будет основополагающим качеством, единственно определенным, 
которое могло открыть ему доступ в небесный мир. Ясно, что на высших 
подразделениях встречается род любви, бесконечно более высокий и благородный, 
чем все то, что мы видели до сих пор.
    Первое же лицо, встреченное исследователями на седьмом подплане, доставит 
нам вполне подходящий пример того, чем являются его обитатели.
    При своей жизни человек, о котором я хочу рассказать, был мелким лавочником,
 без умственного развития, без ярко выраженного религиозного настроения – 
просто маленький торговец, хотя честный и уважаемый.
    Конечно, по воскресеньям он регулярно ходил в церковь, потому что так 
должны были делать все и это вошло у него в привычку. Но для него религия 
представляла что–то вроде смутного облака, в котором он ничего не понимал. Она 
не имела в его глазах никакого отношения к повседневным делам и ни в чем не 
влияла на его решения. Нашему торговцу не доставало глубокого благочестия, 
которое могло бы поднять его до следующего высшего уровня. С другой стороны, он 
испытывал к своей жене и ко всем своим близким горячую привязанность, 
представлявшую определенный характер самоотречения. Он непрестанно думал о них, 
и если работал с утра до вечера в своей крошечной лавочке, то это было скорее 
для них, чем для самого себя.
    И вот, когда после пребывания на астральном плане, он наконец освободился 
на пути дезинтеграции от тела желаний, то оказался на низшем подразделении 
небесного мира, окруженный всеми своими близкими, которые были ему так дороги.
    Его умственное и духовное развитие было совершенно таково же, как и при 
жизни на Земле, так как смерть не влечет за собой никакой перемены в этом роде. 
Среда, в которой он находился со своим семейством, не представляли из себя 
ничего необычного и являлась просто самым высоким нефизическим идеалом того, 
чем он мог наслаждаться на Земле. Однако он испытывал глубочайшее блаженство, 
какое только было ему доступно.
    Так как он не переставал думать о своем семействе гораздо больше, чем о 
самом себе, то порождал, без всякого сомнения, альтруистические стремления, 
которые, в свою очередь, будучи ассимилированными его душой под формой 
временных свойств, в будущем снова станут проявляться во всех его земных жизнях.

    Я упомяну, как другой типичный пример, человека, умершего в то время, когда 
его единственная дочь была еще малюткой. В небесном мире он имел свое дитя 
всегда подле себя, видел всегда его самые лучшие стороны и не переставал 
рисовать для его будущего самые прекрасные картины.