мире своих собственных мыслей и продолжает отождествлять себя только с 
личностью, которая ему принадлежала во время его последней жизни; на втором – 
человек есть просто “я”, или душа, периодически перевоплощающаяся. Это “я”, 
допуская даже то, что оно на ментальном плане стало достаточно сознательным, 
чтобы различать здесь все с ясностью, понимает, однако, в известной мере, 
природу своей эволюции и задачи, лежащие на нем.
    Не забудем, что всякий человек проходит эти два уровня в промежутках между 
смертью и рождением, но большая часть этих “я”, вследствие их зачаточного 
развития, бывает еще так мало сознательна относительно обоих уровней, что 
проходит их, точно выражаясь, в состоянии полусна.
    Не менее справедливо также и то, что всякое человеческое существо должно 
коснуться, сознательно или бессознательно, высших уровней ментального плана, 
прежде чем иметь возможность перевоплотиться. По мере того как его эволюция 
идет вперед, это соприкосновение становится для него более определенным и более 
реальным. Не только его “я”, соответственно своему развитию, становится все 
более сознательным относительно этого мира и его реальности, но и время, 
проводимое им там, становится более длительным. На самом деле, его сознание 
повышается медленно, но верно, через различные планы системы.
    Например, дикарь является мало сознательным относительно других планов, 
кроме физического, во время своей жизни и астрального – после смерти. То же 
самое мы можем сказать относительно каждого малоразвитого человека. Лицо, 
немного более подвинувшееся вперед, на первый раз очень немного времени 
пребывает в небесном мире (само собой разумеется – на низших планах), но самую 
большую часть промежутка, отделяющего два последовательных воплощения, проводит 
на астральном плане.
    По мере прогресса астральное существование человека становится все более 
коротким, а небесное – все более долгим. Когда наконец он приобретет, вместе с 
интеллектуальностью, и духовную ментальность, то проходит астральный план почти 
без задержки и испытывает на более тонких из низших ментальных уровней уже 
более продолжительные радости. С этого времени сознание истинного “я”, будучи 
пробужденным в очень широких размерах, и его сознательная жизнь на ментальном 
плане подразделяются на два периода, причем второй и более короткий из них 
проводится в каузальном теле на самых высших подпланах.
    Затем этот процесс повторяется. Жизнь на низших уровнях становится все 
короче, а жизнь высшая прогрессивно удлиняется и делается более полной, до того 
момента, когда наконец сознание объединяется: высшее и низшее “я” неразрушимо 
соединены, человек уже не способен изолироваться в свое ментальное облако и 
воспринимать только то немногое, что возможно заметить через такой занавес в 
окружающем его неизмеримом небесном мире.
    Тогда, наконец понимая, каких высот его жизнь может достигнуть, он 
действительно начинает жить в первый раз. Сверх того, прежде чем достигнуть 
этих высот, он выходит на настоящую стезю и уже окончательно берет в свои руки 
заботу о своем будущем прогрессе.
 3. Качества, необходимые для достижения небесной жизни.
    Небесная жизнь гораздо более реальна, чем земная. Это становится очевидным 
фактом, если исследовать условия, совокупность которых является необходимой для 
достижения этого высшего образа существования.
    Человек должен приобрести во время своей земной жизни, если только он хочет 
жить после смерти в мире небесном, именно те качества, которые лучшими и 
благороднейшими представителями нашей расы рассматривались как истинно и 
неизменно желательными. На этом плане никакая ментальная сила не может 
существовать, если альтруизм не будет её отличительным характером. Любовь к 
своему семейству или своим друзьям обеспечивает многим людям небесную жизнь; то 
же самое можно сказать и относительно благочестия. Однако было бы ошибкой 
предположить, что всякая любовь и всякая набожность должны после смерти 
непременно выразиться на этом плане. Все эти качества бывают двух видов: 
эгоистический и альтруистический, и, следовательно, можно легко заключить, что 
только последний имеет значение.
    Это есть любовь, которая вся целиком отдается своему предмету, ничего не 
требуя взамен, при ней всегда забываешь себя и нет даже мысли о том, что бы 
такое сделать, чтобы, в свою очередь, быть любимым. Подобное чувство 
облагораживает духовную силу, и тогда эта сила может вполне выразиться только 
на ментальном плане.
    Но существует еще и другое душевное движение, называемое иногда любовью, – 
это страсть, требовательная и эгоистическая. Быть любимым – вот чего она в 
особенности желает. Она отличается постоянной заботой скорее получить, чем 
давать; и можно сильно опасаться, что при малейшем предлоге, или даже без 
всякого предлога, она выродится в ужасный порок – ревность. Вот род любви, 
которая не заключает в себе никакого зародыша ментального развития. Никогда 
приводимые её в движение силы не поднимутся выше астрального плана.
    Приблизительно то же можно сказать относительно чувства, испытываемого 
довольно многочисленной категорией лиц религиозных и набожных, постоянною 
мыслью которых является вовсе не слава Божества, но гораздо более забота о том, 
как спасти свои души. С другой стороны, мы находим истинное благочестие у 
человека, никогда не думающего о себе и испытывающего к своему Божеству или 
своему руководителю только любовь и признательность, воспламененного желанием 
действовать для него или во имя его. Подобное чувство часто имеет результатом 
небесную жизнь, более продолжительную и сравнительно более возвышенного 
характера.
    Понятно, что то же самое следует сказать обо всех божествах и основателях