успел проводить ее в последний путь.
И сейчас, когда я уже прошел большую часть отмеренного мне жизненного пути, 
побывал во многих странах и общался со множеством интересных людей, должен 
признаться, что никогда не встречал и, возможно, никогда не встречу более 
достойной, образованной и умной женщины.
Возвращаясь к личности моего близкого друга князя Юрия Любовецкого, хочу 
продолжить описание его удивительной жизни. После моего отъезда из 
Константинополя князь также покинул этот город, и в течение нескольких лет мы 
не 
виделись, сохраняя связь друг с другом только с помощью переписки. Из этих 
писем 
я узнавал самое важное из того, что происходило в жизни этого человека.
Вновь встретились мы во время совместной поездки на Цейлон и затем организовали 

экспедицию к истокам реки Индус. После очередного расставания я получал от 
князя 
письма из Афганистана, Белуджистана и Кафиристана до тех пор, пока наша 
переписка внезапно не оборвалась. Перестав получать письма и не имея никаких 
сведений о дальнейшей судьбе этого человека, я решил, что он погиб во время 
одной из своих экспедиций. Постепенно я смирился с мыслью, что больше никогда 
не 
увижу моего друга, но внезапно совсем случайно встретился с ним в самом сердце 
Азии.
Чтобы пролить больше света на обстоятельства моей последней встречи с человеком,
 
который может служить примером для каждого, я должен опять сделать отступление 
и 
рассказать о некоем Соловьеве. Этот человек был общепризнанным авторитетом в 
области восточной медицины. Особенно хорошо он изучил медицину Тибета и 
действие 
опиума на организм человека и, в частности, на его психику.
Соловьев
В четырех-пяти милях от города Бухары, столицы Бухарского Ханства, в районе 
станции Закавказской железной дороги русские строили город, названный ими Новой 

Бухарой. Именно там я впервые встретил Соловьева. Меня привело сюда желание 
лучше изучить основы ислама, чтобы на более глубоком уровне общаться с моими 
знакомыми дервишами, представителями разных сект, одним из которых был мой 
старый друг Богга-Эддин. В это время его не было в Бухаре, но я рассчитывал на 
его скорое возвращение.
Прибыв в Новую Бухару, я поселился в маленькой комнатке в доме моих знакомых, 
торговавших русским квасом. Со мной это скромное жилье делил мой лучший друг - 
большая курдская овчарка по кличке Филос, которая в течение девяти лет 
сопровождала меня во всех моих странствиях. К слову, этот пес очень быстро 
приобретал известность повсюду, где нам приходилось останавливаться. Особенно 
любили его маленькие дети, они просто визжали от восторга, когда видели, как он 

носит мне горячую воду для чая из таверны или чайханы, куда я посылал его с 
чайником в зубах. Филос также ходил за покупками с запиской, в которой я 
сообщал 
торговцам, что мне нужно. Я считаю себя обязанным рассказать читателям об этом 
удивительном животном, приведя в качестве доказательства его поразительной 
изобретательности и ума несколько реальных случаев.
До поездки в Бухару я жил в городе П., где попал в тяжелое материальное 
положение. Заплатив за комнату, которую я снимал в караван-сарае, а также отдав 

другие долги, я обнаружил, что у меня осталось всего 60 копеек. Заработать 
деньги в этом городе было почти невозможно. Место было очень глухое и 
рассчитывать на возможность сбыта каких-нибудь художественных поделок не 
приходилось. Надеясь найти применение своим способностям в Самарканде, где было 

много русских и других европейцев, я заблаговременно отдал распоряжение 
перевести туда деньги, пересылаемые мне из Тифлиса, и теперь, за отсутствием у 
меня материальных возможностей проделать этот путь с комфортом, я был вынужден 
преодолеть семьдесят миль пешком. В один прекрасный день я отправился в путь 
вместе с моим другом Филосом, купив себе на пять копеек хлеба, а собаке овечью 
голову на ту же сумму. Нам пришлось сидеть на голодном пайке, и желание чем-
нибудь подкрепиться беспокоило меня всю дорогу, по обеим сторонам которой 
располагались огороды, обсаженные по местному обычаю иерусалимскими артишоками, 

благодаря своей высоте служившими своеобразной оградой.
Искушение было слишком сильным, и, приблизившись к одной из таких посадок, я, 
убедившись в том, что за мной никто не наблюдает, торопливо выкопал несколько 
крупных артишоков. Я с большим аппетитом съел их на ходу, предложив один своему 

товарищу Филосу. Но тот, обнюхав незнакомый предмет, наотрез отказался 
присоединиться к трапезе.
В Самарканде, едва сняв комнату в доме местного чиновника, живущего на окраине 
города, я отправился на почту узнать, поступили ли деньги. Оказалось, что они