были посланы денщики и солдаты.
Не сомкнув глаз ни разу за всю ночь, я так устал, поднимаясь к расположению 
гарнизона по крутому склону, что едва передвигал ноги. После церковной службы 
был накрыт стол, и хормейстер, сам большой любитель выпить, видя мое состояние, 

предложил мне рюмку водки.
Выпив ее, я почувствовал себя гораздо лучше, а после второй рюмки всю мою 
усталость как рукой сняло. С тех пор, когда я уставал физически или нервничал, 
я 
выпивал одну-две рюмки водки.
В этот вечер я выпил только одну рюмку за компанию и больше не притрагивался к 
спиртному. Собравшиеся еще только приступили к выпивке, но я заранее знал, чем 
она закончится. Отец-дьякон, например, почему-то начинал петь заупокойную 
Александру I. Другие вели себя не лучше. Учитывая ситуацию, я задал свой вопрос 

как бы в шутку.
Мою историю выслушали с большим интересом и наперебой начали высказывать свое 
мнение. Первым заговорил капитан, рассказавший, что он своими глазами видел 
нечто подобное: несколько солдат начертили на земле окружность вокруг одного 
курда, а тот со слезами на глазах начал умолять их стереть эту линию. И до тех 
пор, пока капитан не приказал своим солдатам сделать это, курд не мог выбраться 

из круга.
"Я думаю, - добавил капитан, - что дали клятву никогда не выходить из 
замкнутого 
круга. Они не выходят из него не потому, что физически не в состоянии сделать 
это, а потому, что не хотят нарушать данную клятву".
А вот что сказал отец-дьякон: "Эти сатанисты прекрасно знают, что их господин 
не 
причинит вреда своей пастве, но они как бы соблюдают внешние приличия, 
демонстрируя, какой властью он над ними обладает. Дьявол ведет себя со своей 
паствой точно так же, как Филин со мной".
Филином звали жандарма, который стоял здесь же на углу и иногда за небольшое 
вознаграждение ходил за сигаретами для всей компании, когда в этом возникала 
необходимость.
"Положим, - продолжал отец-дьякон, - я окажусь на улице в сильном подпитии. 
Этот 
Филин как представитель власти должен немедленно арестовать меня и доставить в 
полицейский участок. Чтобы не вызвать нареканий прохожих, он для вида так и 
сделает, но как только мы зайдем за угол, отпустит меня на все четыре стороны, 
не забыв взять на чай". Офицер артиллерийских войск заявил, что никогда не 
слышал о подобном феномене и что, по его мнению, все это чушь. Он удивился, что 

интеллигентные люди могут в это верить и даже ломать голову над разъяснением 
подобной загадки.
Учитель Стольмах возразил, что убежден в существовании сверхъестественных 
явлений, найти объяснение которым современная наука не может, но с ее 
дальнейшим 
развитием существование метафизических сил непременно будет доказано. "Что 
касается вашего рассказа, я думаю, это один из магнетических феноменов, еще не 
изученный современными учеными". Он собрался еще что-то добавить, когда Павлов 
прервал его:
"Черт побери этих всех сатанистов. Дать им всем по бутылке водки, и тогда 
никакой дьявол не затащит их обратно в круг. Давайте выпьем за здоровье 
Исакова". (Исаков был владельцем местного винокуренного завода.)
Эта дискуссия нисколько не помогла мне понять, что же я видел собственными 
глазами. Наоборот, с этого момента я начал сомневаться в том, что мои друзья 
обладают глубокими знаниями.
На следующее утро я случайно встретил доктора Иванова, главного врача госпиталя 

тридцать девятого дивизиона. Его вызвали к больному армянину и он предложил мне 

пойти с ним в качестве переводчика. Доктор Иванов был в нашем городе очень 
уважаемым человеком и имел обширную практику. Я хорошо его знал, часто встречая 

у своего дяди. После окончания визита я сказал ему: "Ваше благородие (он был в 
звании генерала), пожалуйста, объясните мне, почему езиды не могут выйти из 
круга?" - "А, вы имеете в виду этих сатанистов? Это всего лишь проявление 
истерии". - "Истерии?" - переспросил я. - "Да, типичное истерическое состояние 
психики", - и он прочел мне небольшую лекцию об истерии. Все, что я смог узнать 

из этой лекции, это то, что такое истерия. Но я это знал и раньше, 
проштудировав 
к этому времени гору книг по нейрофизиологии и психологии, которые брал в 
библиотеке. Но ни эти книги, ни речь доктора Иванова не разрешили моих сомнений 

и не дали объяснения этому феномену.
Чем больше объяснений я слушал, тем труднее мне было понять, где истина и чему 
верить. Тому, что написано в книгах, или тому, что я видел собственными глазами.