старый учитель предусмотрительно оставил еще одно письмо, адресованное властям, 
в 
протоколе записали: "самоубийство по непонятным причинам", после чего 
следователь и 
полицейские удалились, оставив осиротевшего наследника наедине с бренным телом, 
в 
котором еще недавно горел огонь жизни. 
Прошло около двух недель с этого дня, прежде чем со скрипки смахнули пыль и 
натянули 
на ней четыре новые струны. Франц боялся даже взглянуть на них. Он попробовал 
что-то 
сыграть, но смычок задрожал, словно кинжал в руке у новоиспеченного разбойника. 
И 
тогда он решил не прикасаться к скрипке до тех пор, пока ему не представится 
случай 
вступить в состязание с Паганини и, может быть, даже его превзойти. 
Тем временем знаменитый скрипач, покинув Париж, давал концерты в Бельгии, в 
одном 
старом фламандском городе. V 
Однажды вечером, когда Паганини сидел в ресторане гостиницы, где он остановился,
 
окруженный толпой своих почитателей, молодой человек с пристальным взглядом 
вручил 
ему визитную карточку, на которой карандашом было написано несколько слов. 
Устремив на незваного гостя свой взор, выдержать который могли немногие, он 
встретился с таким же спокойным и решительным взглядом, как и его собственный, 
и, 
едва заметно кивнув, сухо произнес: "Как вам угодно, сэр. Назначьте вечер, я к 
вашим 
услугам". 
На другое утро горожане с удивлением увидели, что на каждом углу расклеены 
объявления такого содержания: 
"Вечером такого-то числа в помещении такого-то театра перед публикой впервые 
выступит Франц Стенио, который приехал специально для того, чтобы бросить вызов 

всемирно известному Паганини и провести с ним дуэль на скрипках. Он намерен 
посостязаться с великим "виртуозом" в исполнении самого сложного из его 
сочинений. 
Франц Стенио сыграет "Каприз-фантазию" Паганини, имеющую также другое название 
-- 
"Ведьмы". Великий музыкант принял вызов. 
Афиши произвели на всех поистине магическое впечатление, Паганини, который 
среди 
своих громких триумфов никогда не упускал из виду материальных выгод, удвоил 
входную плату, однако, несмотря на это, театр не мог вместить всех, кому 
удалось достать 
билеты на этот незабываемый концерт. . . . . . . . . . . 
Наконец наступил день концерта; "дуэль" была у всех на устах. Накануне Франц 
Стенио 
провел бессонную ночь, прохаживаясь взад и вперед по комнате, словно тигр в 
клетке, но 
под утро рухнул на кровать в полном изнеможении. Постепенно он погрузился в 
какое-то 
тяжелое забытье. Очнулся он, когда за окном забрезжил хмурый зимний рассвет, но,
 
увидев, что еще слишком рано, Франц снова задремал. На этот раз ему приснился 
сон, 
настолько яркий и правдоподобный, что Франц, пораженный его жутким реализмом, 
пришел к выводу, что это было скорее видение, нежели сон. 
Он оставил скрипку на столе рядом с кроватью. Инструмент был заперт в футляре, 
ключ 
от которого он всегда носил с собой. С тех пор как Франц натянул на скрипке эти 

ужасные струны, он ни разу на нее не взглянул. И согласно своему решению, после 
той 
первой попытки он так и не коснулся смычком человеческих струн и с тех пор 
упражнялся на другом инструменте. Но теперь, во сне, он увидел себя смотрящим 
на 
закрытый футляр. Что-то в нем привлекло к себе внимание Франца, и он понял, что 
не в 
силах отвести от футляра взгляда. Вдруг крышка стала медленно подниматься, и в 
образовавшейся щели Франц разглядел два светящихся зеленых глаза, очень ему 
знакомых, они глядели на него нежно, почти умоляюще. Затем раздался тонкий, 
хриплый 
голос, который словно исходил от этих призрачных глаз. То были глаза и голос 
Самуэля 
Клауса. И Стенио услышал: "Франц, любимый мой мальчик... Франц, мне никак не 
удается освободиться от ... них!" И "они" жалобно зазвенели в футляре. Франц 
потерял дар