путешествовали по городу, пока не оказались перед большим дворцом, в котором я 
узнала 
дворец министра финансов. В канаве, позади дворца, неподалеку от мечети, в луже 
грязи 
лежал всклокоченный бедняга Ральф! Тяжело дыша и распластавшись на земле, он 
казался измученным и умирающим. А вокруг него собрались довольно жалкого вида 
дворняги, которые лежали на солнце, моргая, и ловили блох. 
Я увидела то, что хотела, хотя не говорила дервишу ни слова о собаке, да и 
вообще пришла 
скорее из любопытства, не надеясь на успех. Мне не терпелось тут же пойти и 
получить 
Ральфа назад, но моя спутница попросила меня задержаться ненадолго, и я 
неохотно 
согласилась. Картина на диске исчезла, и мисс Х. заняла в свою очередь место 
рядом с 
дервишем. 
-- Я буду думать о НЕМ,-- шепнула она мне на ухо тем горячим голосом, каким 
молодые 
леди обычно говорят о любимом человеке. 
На диске появилась длинная полоса песчаного берега и голубое море с пляшущими 
барашками. По морю под ярким солнцем движется огромный пароход. Он идет вдоль 
пустынного берега, оставляя за собой молочно-белый след. На его палубе кипит 
жизнь: на 
носу что-то делают матросы, внизу из люка появился кок в снежнобелых колпаке и 
переднике, то там, то здесь проходят морские офицеры в форме, пассажиры 
толпятся на 
шканцах, либо сидя в складных креслах, флиртуют или читают, а молодой человек, 
которого мы обе узнаем, подходит к краю палубы и смотрит вдаль. Это ОН. 
У мисс Х. прерывается дыхание, она краснеет и улыбается, а потом снова 
сосредоточивается. Изображение парохода исчезает, на какое-то мгновение 
магическая 
луна остается пустой, потом на ее сверкающей поверхности появляются новые пятна 
и мы 
видим, как из ее глубин появляется библиотека. Это большая библиотека с 
зелеными 
ковром и гардинами, по стенам всюду стоят книжные полки, а посредине в кресле 
за 
столом под висячей лампой сидит и пишет старый джентльмен. Его седые волосы 
зачесаны назад, лицо чисто выбрито, оно выражает доброжелательность. 
Торопливым движением дервиш потребовал тишины. Свет на диске задрожал, но потом 

снова ровно засиял, и на какую-то секунду его поверхность оставалась пустой. И 
вот мы 
опять видим Константинополь, и теперь из жемчужных глубин щита появляется наш 
собственный номер в гостинице, бумаги и книги разложены на бюро, дорожная шляпа 

моей подруги лежит в углу, а ленты висят на зеркале. На кровати лежит то самое 
платье, 
которое она сменила перед тем, как отправиться со мной сюда. Каждая деталь 
точно 
указывала на место, в котором мы провели ночь, как будто кому-то было важно 
доказать, 
что то, что мы видели -- реальность, а не нечто, вызванное нашим воображением. 
Как 
последнее доказательство, на туалетном столике лежали два письма, написанные 
разными почерками, моя спутница быстро узнала. Одно из них пришло от ее 
родственника. Он был очень дорог ей, и она давно, еще в Афинах, ждала от него 
вестей, 
но так и не дождалась. Картина исчезла, и мы увидели комнату ее брата. Сам он 
лежал в 
кресле, а слуга мыл ему голову, с которой, к нашему ужасу, текла кровь. Час 
назад мы 
оставили паренька в полном здравии и теперь, увидев такую картину, моя спутница 

испустила крик ужаса, схватила меня за руку и потащила к двери. Внизу, в 
длинной зале 
мы присоединились к нашему провожатому и к друзьям и поспешили обратно в 
гостиницу. 
Молодой Х. упал с лестницы и довольно сильно рассек лоб, в нашей комнате на 
туалетном столике действительно лежали письма, которые прибыли в наше 
отсутствие. 
Оба нам переслали из Афин. Заказав экипаж, я немедленно поехала к министерству 
финансов и там вместе с провожатым я торопливо пошла к канаве, которую впервые 
в 
жизни увидела на сияющем диске. Там, посреди лужи, весь в грязи, всклокоченный, 

полумертвый от голода, но все еще живой, лежал мой красавец спаниэль Ральф, а 
вокруг 
него были те же самые моргающие дворняжки, которые равнодушно ловили зубами 
блох.