Теперь карлица, казалось, была в глубоком трансе и полностью забыла обо всем 
окружающем. Челюсть ее отвисла, а голова опустилась на грудь, глаза остекленели 
и 
смотрели вперед. Ничего не видя, она стала еще более отвратительной, чем раньше.
 Тогда 
дервиш закрыл ставни единственного окна в комнате, и мы бы оказались в полной 
темноте, если бы в ставнях не было отверстия, через которое в комнату проникал 
яркий 
луч света, который падал на девушку. Дервиш поставил ее так, чтобы луч солнца 
падал ей 
на темя, а потом, жестом попросив нас соблюдать тишину, он сложил руки на груди,
 
уставился на яркую точку, которую образовывал солнечный луч на голове девушки, 
и 
замер словно каменный идол. Я не отрываясь смотрела на пятно света и думала о 
том, что 
случится дальше, и как этот странный обряд поможет мне найти Ральфа. 
Постепенно яркое пятно стало как бы впитывать через острый луч яркий солнечный 
свет, 
падавший на дом снаружи. Яркое пятно накапливало этот свет и превращалось в 
ослепительную звезду, от которой, как из точки фокуса, в разные стороны 
исходили лучи. 
Возник любопытный оптический эффект: комната, которая раньше освещалась 
солнечным лучом, стала темнеть, а звезда становилась все ярче и ярче и так до 
тех пор, 
пока ты не почувствовали, что находимся в полной темноте. Звезда замерцала, 
задрожала 
и повернулась, сначала медленно, как волчок, потом она завертелась все быстрее 
и 
быстрее, и с каждым оборотом ее размеры увеличивались до тех пор, пока она не 
превратилась в ослепительно яркий диск, за которым мы больше не могли 
разглядеть 
карлицу, которую, казалось, поглотил свет этого диска. Постепенно набрав 
чрезвычайно 
высокую скорость вращения, как и девушка в руках дервиша, диск начал вращаться 
медленнее и медленнее, пока его вращение не стало напоминать слабое колебание, 
похожее на игру лунного света на ночной ряби. Потом диск мигнул еще раз, 
испустил 
несколько последних вспышек и стал плотным и сияющим, как дорогой опал, 
остановившись в неподвижности. Теперь диск сиял луноподобным светом, мягким и 
серебристым, но он, этот свет, не освещал мансарду, а, казалось, только 
усиливал темноту 
в ней. Края круга не были туманны, напротив, они были очерчены четко, как края 
серебряного щита. 
Теперь, когда все было готово, дервиш, не говоря ни слова и не отрывая глаз от 
диска, 
нашел в темноте мою руку и потянул меня к себе, показав на светящийся диск. 
Приглядевшись, мы увидели большие пятна, похожие на пятна на Луне, они 
постепенно 
превратились в фигуры людей, которые подобно рельефу в натуральном цвете, стали 

двигаться по поверхности щита. Они не были похожи ни на фотографию, ни на 
гравюру, 
еще меньше они походили на отражение в зеркале. Диск был похож на камею, и 
фигурки 
как бы вырастали на его поверхности, а затем получали движение и жизнь. К моему 

удивлению и страху моей подруги, мы вдруг узнали мост из Галаты в Стамбул через 

Золотой Рог, который соединял Старый и Новый город. По мосту туда и сюда 
спешили 
люди, пароходы и веселые турецкие лодки скользили по голубой глади Босфора, 
множество красивых зданий, вилл и дворцов отражались в воде, и всю картину 
освещало 
полуденное солнце. Вид этот проходил перед нашими глазами как панорама, но 
изображение было настолько ясным, что мы не могли понять, то ли мы сами 
движемся, то 
ли изображение движется перед нашими глазами. Перед нами бурлила жизнь, но ни 
единый звук не нарушал тяжелой тишины. Картина была беззвучна, как сон. Это 
было 
призрачное видение. Улица за улицей и квартал за кварталом проходили перед 
нашими 
глазами: вот перед нами базар с его узкими рядами маленьких лавочек под 
навесами, вот 
кофейня с серьезными, курящими кальяны турками, и, когда мы скользили мимо 
одной из 
кофеен, или она скользила мимо нас, один из курильщиков опрокинул кальян и кофе 

соседа, и нам доставил немалое удовольствие поток беззвучных ругательств. И так 
мы