для меня подробностей в тот самый день и час, когда оно произошло за далекими 
морями 
-- честь, за которую я не мог благодарить свою судьбу. 
 
Е.П. Блаватская  
ПЕЩЕРА ДОЛГОГО ЭХА  
Странная, но справедливая история*
В одной из далеких губерний Российской империи, в маленьком городке на краю 
Сибири, 
более тридцати лет тому назад произошла таинственная трагедия. Примерно в шести 

верстах от маленького городка П., знаменитого красотой дикой природы и 
богатством 
своих жителей, которыми были преимущественно владельцы шахт и железоделательных 

заводов, стояла дворянская усадьба. В ней жили ее владелец, богатый старый 
холостяк, и 
его брат-вдовец со своими двумя сыновьями и тремя дочерьми. Все знали, что 
господин 
Изверцов усыновил детей брата, а своего любимца, старшего племянника Николая, 
сделал 
единственным наследником всех своих многочисленных имений. 
Время шло. Дядюшка старел, а племянник приближался к совершеннолетию. Дни и 
годы 
проходили в однообразном спокойствии, пока на до сих пор чистом горизонте 
семейной 
жизни не появилось маленькое облачко. К несчастью как-то раз одной из племянниц 

взбрело в голову научиться играть на цитре. Так как инструмент этот чисто 
тевтонского 
происхождения, а в округе учителей игры на нем не оказалось, добрый дядюшка 
решил 
выписать и инструмент, и учителя из Санкт-Петербурга. После долгих поисков 
удалось 
обнаружить только одного профессора музыки, который согласился отправиться в 
городок, расположенный так близко к Сибири. Это был старый немец-музыкант, 
который 
делил свою любовь поровну между инструментом и хорошенькой блондинкой-дочерью и 

ни за что не хотел расставаться ни с тем, ни с другой. Вот так и случилось, что 
одним 
прекрасным утром в усадьбе появился наш старый профессор. В одной руке он 
держал 
чехол с инструментом, другой поддерживал свою красавицу Мюнхен. 
С того самого дня маленькое облачко стало быстро расти; каждый звук мелодичного 

инструмента пробуждал нежность в сердце старого холостяка. Говорят, что музыка 
-- эхо 
любви, и работу, начатую цитрой, завершили голубые глаза Мюнхен. По истечении 
шести 
месяцев племянница превосходно играла на цитре, а дядюшка отчаянно влюбился. 
Как-то утром он собрал вокруг себя приемных детей, нежно обнял каждого, 
пообещал 
никого не забыть в своем завещании и закончил тем, что объявил о своем твердом 
намерении жениться на голубоглазой Мюнхен. После этих слов он беззвучно зарыдал 
от 
счастья. Присутствующие тоже рыдали, но по другой причине. Они поняли, что их 
обманным путем лишили наследства. Порыдав немного, они скоро утешились и 
попытались порадоваться вместе со стариком, которого искренне любили. Но 
радовались 
не все. Николай был поражен в самое сердце красотой Мюнхен. Он считал, что его 
лишили разом и возлюбленной, и денег. Поэтому он не мог ни утешаться, ни 
радоваться 
со всеми, а исчез куда-то на целый день. 
Господин Изверцов распорядился приготовить на следующий день свою дорожную 
карету, и все шепотом передавали новость, будто он собирается поехать в уездный 
город, 
который находился довольно далеко, чтобы изменить завещание. Хотя он был очень 
богат, у него не было управляющего имениями. Он сам вел свои дела и содержал 
учетные 
книги. В тот же вечер после ужина слышали, как он гневно отчитывал в своих 
комнатах 
слугу, прослужившего ему более тридцати лет. Этот слуга, Иван, был уроженцем 
Северной Азии, а точнее, Камчатки. Он вырос в семье хозяина и был воспитан в 
христианских правилах. Считалось, что он был очень привязан к хозяину. Через 
несколько 
дней, когда первое из трагических обстоятельств, о которых я собираюсь поведать,
 
привело в усадьбу всю местную полицию, кто-то вспомнил, что в этот вечер Иван 
был