|
Вокруг меня простиралось прежнее черное непроницаемое пространство, но теперь
прямо передо мной, все время прямо передо мной, куда бы я не поворачивался,
оставались гигантские круглые часы, огромный диск которых зловеще сиял на
черном
эбоните непроницаемого пространства. Когда я посмотрел на этот огромный
циферблат и
на медленно качающийся взад и вперед маятник, каждое движение которого,
казалось,
делило вечность на отдельные куски, я увидел тонкие иглы стрелок, которые
показывали
семь минут шестого.-- "Это время начала моей пытки в Киото!" -- едва успел я
подумать о
совпадении, как вдруг, к моему невообразимому ужасу, я почувствовал, что снова
начинается тот же самый процесс, который мне пришлось испытать в тот памятный и
страшный день. Я плыл под землей, быстро пронзая ее черную массу, я снова
увидел себя
в могиле бедняка и узнал своего зятя в изуродованных останках. Я снова стал
свидетелем
его смерти, вошел в дом моей сестры, проследил за ее страданиями и увидел, как
она
сошла с ума. Я снова испытал все это и увидел все до мельчайших деталей, но
увы! Мои
чувства больше не сковывало спокойное равнодушие, то самое равнодушие, которое
в
момент первого моего видения оставило меня бесчувственным свидетелем
величайшего
несчастья, как будто я был каменной статуей, у которой нет сердца. Теперь мои
душевные
муки стали неописуемы и почти невыносимы. Даже то привычное отчаяние и
непрекращающееся беспокойство, которое я постоянно испытывал во время
бодрствования, теперь в моем сновидении, когда передо мною снова и снова
возникали
увиденные события, показались мне легким облачком по сравнению со страшными
свинцовыми тучами циклона. О, как я страдал среди этого роскошного пира адских
мучений. Но теперь я уже не мог опереться на веру в то, что сознание человека
умирает
вместе с его телом, поскольку в этом видении я убедился в обратном. И это
усилило
страдания.
Я испытал относительное облегчение, снова оказавшись после последней сцены
видения
перед огромными белыми часами. Но это продолжалось недолго, длинная заостренная
стрелка на колоссальном циферблате показывала семь с половиной минут шестого.
Не
успел я как следует осознать произошедшее, как стрелка медленно двинулась назад
и
точно остановилась на седьмой минуте и... О, моя проклятая судьба!.. Снова
повторилась
цепь мучительных видений! Я снова плыл под землей и видел, слышал и испытывал
все
мучения ада! Я прошел сквозь всю душевную боль, которая только может быть
известна
человеку или дьяволу. Я снова вернулся к тому же самому месту перед циферблатом,
после, казалось, вечных страданий, но стрелки на нем за это время как и прежде
продвинулись только на полминуты. Я смотрел с ужасом, как они опять двинулись
назад
и меня снова бросило в пространство, это продолжалось снова и снова, раз за
разом так,
что стало казаться мне непрерывной чередой ужасных страданий, у которых не было
начала и не предвиделось конца...
Но хуже всего было то, что мое сознание, мое "я", очевидно, приобрело
способность
утраиваться, учетверяться, даже удесятеряться. Я жил, чувствовал и страдал
одновременно
в полдюжине разных мест, переживая различные события своей жизни, которые
происходили в разное время и при самых различных обстоятельствах, хотя
по-прежнему,
главным оставался мой духовный опыт, полученный в Киото. Таким образом, как в
знаменитой фуге "Дон Джованни" высокие душераздирающие ноты арии Эльвиры звучат
намного выше всех остальных, но они не мешают развитию мелодии менуэта, песням
соблазна и песням хора, так я снова и снова проходил через мои горести,
испытывая
чувства невыразимой боли. Ужаснейшие сцены разворачивались перед моими глазами.
Их
повторение нисколько не притупляло боли и страданий, и даже в последних
|
|