крайней мере, заглушить его голос. Это мы видим всюду. Массы поклонников 
общественного мнения производят давление на тех, кто предпочитает ему истину. 
Королевское общество и академии давят ученых, которые осмеливаются переступать 
- 
опять-таки во имя этой попранной истины - резко начертанный ими рубеж вокруг их 

узкой материалистической программы. Спириты силятся побить и даже уничтожить 
теософов... Все это в порядке вещей. Есть, конечно, много и умных людей, твердо 

верующих в личное присутствие душ умерших на спиритических сеансах; в 
облеченных 
материей "духов"; в их откровения; в философию Аллана Кардека и даже в 
непогрешимость профессиональных, публичных медиумов. Оказывая должное уважение 
всякому личному верованию, все-таки мы не разделяем верований спиритов. Мы 
позволяем себе держаться, до поры до времени, собственных убеждений. Только 
время да помощь науки, когда она переменит тактику, могут нам показать, кто из 
нас прав и кто ошибается.
Убедясь окончательно, что такие авторитетные учреждения, как Королевское 
общество и европейская академия наук, никогда (по крайней мере, еще не скоро, 
не 
при нашей жизни) не окажут нам помощи: что большинство ученых решилось, кажется,
 
изгнать навеки из своей среды все подобные психологические явления: что обо 
всем 
поверхностно судящая публика клеймит печатью грубого суеверия все то, чего она 
не понимает (многие, вероятно, страшась понять); что, наконец, все они 
согласятся называть истиной и фактом лишь собственные, почему-то ими принятые, 
заключения, хотя большинство научных теорий при каждом шаге вперед науки 
испокон 
века лопались одна за другой; видя все это и убедясь, как тщетны наши усилия 
изменить дух времени, мы и решились действовать и искать объяснений сами.
Два года мы собирали сведения и изучали "колдовство" курумбов и более пяти лет 
подобные проявления той же силы в различных племенах Индии. Главным советом 
общества был назначен комитет, и всякие меры были приняты против могущего иметь 

место обмана. Наши сочлены, выбранные из среды самых ярых скептиков, пришли 
единодушно к одному заключению: "Все, что рассказывают об этих племенах, 
основано на истинных фактах. За исключением, конечно, огромных преувеличений 
суеверной массы народа: - эти факты неоднократно были доказаны. Как, в силу 
какой способности, тодды, курумбы, яннади и другие племена производят известное 

действие на людей, - мы не знаем, как и не беремся объяснять. Мы только 
заявляем 
то, что сами видели".
Так говорили наши сочлены, индусы, воспитанные в современном духе английской 
цивилизации, то есть материалисты, в полном смысле слова, и не верующие ни в 
собственных богов, ни в духов спиритов. Так говорили и мы, хотя имеем сильное 
подозрение, равняющееся убеждению, что эта сила в нильгирийских колдунах есть 
наш старый знакомый: "психическая сила" докторов Карпентера и Крукса. Мы долго 
приглядывались к этому столикому Протею, овладевавшему, бывало, и нами. Мы 
делали опыты столь же тщательные, серьезные, беспристрастные над собою, как и 
над другими. Мы пришли к заключению, что как перед докторами Шарко, Круксом, 
Цёльнером, так и перед нашими глазами - в отношении к "колдунам" действовала 
одна и та же сила; но что разнообразие ее проявлений зависит преимущественно от 

такого же разнообразия человеческих организмов; затем, от среды и обстановки, 
среди которой она проявляется; много от климатических условий и, наконец, от 
умственного направления так называемых "медиумов".
Продолжая говорить о "колдовстве" и опираться на свидетельства множества лиц, 
не 
одного семейства Морганов, конечно, я употребляю термин в его переносном смысле.
 
Понятно также, что призывая других свидетелей, я хочу оградить тем самым 
собственные показания от незаслуженного подозрения, даже в преувеличении. 
Говоря 
другими словами, я скорее страшусь нарекания: a beau mentr gui vient de loin, 
нежели ищу оправданий перед скептиками. Во мне нет ни уважения, ни страха ко 
всеотрицающему духу современной науки. Избирая основным грунтом, канвою, так 
сказать, своего рассказа, столько же плоды исследований и гипотезы других лиц, 
сколько и результаты собственных наблюдений, я имею в виду скорее истину, 
нежели 
le gu, en dira-t-on отрицателей. Поэтому я и продолжаю зашивать эту канву 
фактами, предпочитая им вечные гипотезы, вечно лопающиеся, как мыльные пузыри.
О тоддах и курумбах писали и до меня. О них рассуждали несколько серьезных 
писателей и статистиков. Но то были в каждом случае предубежденные, хотя, 
вероятно, и ученые специалисты, или же лица уж чересчур подчеркивающие 
по-своему 
каждый такой ненормальный факт, а именно: английские и американские миссионеры. 

Большинство этого класса, в силу давно усвоенных ими взглядов и предвзятой