скоропостижно, и на престол вступил Петр III, сын ее сестры, который после 
нескольких месяцев царствования был умерщвлен в результате дворцового 
переворота, возглавленного его женою Екатериной II. По слухам – а в России их 
всегда подавляют – эта Императрица, хотя по крови и не совсем Романова, умерла 
от медленно действующего яда. Ее сын, Император Павел, был задушен в 
собственной постели. Александр I был отравлен и умер в Таганроге в 1825 г.[237] 
Николай I принудил своего личного врача, д-ра Мандта, дать ему яду и покончил с 
собою, пожертвовав жизнью ради России, дабы его сын и наследник смог закончить 
губительную Крымскую войну, что самому ему не позволяла сделать уязвленная 
гордость. И ныне трагедия 1 (13) марта довершает мрачный список катастроф 
императорской фамилии. В России бытует поверье, будто никто из Романовых не 
живет дольше шестидесяти пяти лет. Покойный царь, как известно, жил в 
постоянном страхе от этой мысли – и, как видим, не без основания.
Среди телеграмм соболезнований, поступивших изо всех уголков земли, пришла и 
телеграмма от мистера Блэйна, нынешнего Государственного секретаря Америки, в 
весьма красноречивых выражениях. Выказывая хороший вкус и такт, г-н Блэйн 
выражает соболезнование "от имени миллионов свободных американских граждан 
миллионам освобожденных русских людей по поводу их величайшей утраты – кончины 
своего освободителя". Всех, кто любит изучать совпадения, должен глубоко 
потрясти тот факт, что и Линкольн, и Александр – освободители угнетенных – 
умерли одинаковой ужасной смертью от руки убийц.
СОСТОЯНИЕ РОССИИ
(От корреспондента)
I
"Не приведи бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые 
замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, 
или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка 
копейка", – так писал великий поэт Александр Пушкин пятьдесят лет назад, хотя 
слова и новы, ибо взяты из фрагмента его повести, лишь недавно обнаруженного 
среди его неопубликованных материалов[238].
Письма из самых отдаленных уголков России, датированные последними числами 
марта, свидетельствуют о том, что за три недели не удалось хотя бы 
сколько-нибудь ослабить впечатление от катастрофы 1 (13) марта. Национальная 
рана столь же отверста, и чувства ужаса и страха столь же остры, как и в самый 
первый день злодеяния. Если прежде общественное мнение относительно социалистов 
разнилось, то ныне оно стало единодушным, и нигилисты обречены своим же 
собственным народом. Так, один корреспондент пишет:
"Россия поражена в самое сердце. По сей день мы не можем свыкнуться с ужасной 
действительностью! Царь убит!! и кем, Боже праведный! Подлейшими и 
презреннейшими из его империи, кучкой гнуснейших негодяев, когда-либо ступавших 
по земле; в сравнении с ними, кровожадные Робеспьер и Марат кажутся 
благороднейшими рыцарями, воплощением великодушия... Никогда прежде Россия не 
страдала под тяжестью такого посрамления и бесчестия. И раньше были "дворцовые 
цареубийства" – как в случае с Петром III и Павлом – совершаемые тайно и в 
пределах четырех стен. Но убийство царя среди бела дня, в собственной столице, 
в окружении охраны и на глазах у народа, всецело ему преданного – преступление, 
доселе невиданное в анналах русской истории, злодеяние, покрывающее позором всю 
страну. Если бы он умер естественною смертью, тогда, возможно, лишь немногие 
искренне о нем горевали бы; ибо велики были его благодеяния для России, но 
столь же велика была и его вина пред своим народом... Именно его слабости и 
неуместной снисходительности обязана Россия возникновению и развитию этой шайки 
безумцев... Вместо того, чтобы изничтожить их, как ядовитых рептилий, он 
поощрял и прощал их, словно озорных мальчишек, коих следует привести к покаянию 
добротою и ласкою, а не суровым наказанием. И когда эти любимые детки стали 
убивать направо и налево, кончая тем, что тайком подобрались к его собственной 
персоне, тогда, надеясь, что пример немногих послужит достаточным и 
спасительным предостережением всем остальным, этих немногих повесили, и все 
приближенные к Императору почили на его лаврах. Даже нигилистам, приговоренным 
к ссылке в Сибирь, почти всем было даровано помилование и позволение вернуться 
домой – и сей акт милосердия получил высочайшее одобрение Европы. И ныне они 
отблагодарили Царя. Гриневицкий, метнувший вторую бомбу, убившую его самого, и 
Желябов – оба бывшие острожники, получившие помилование и лишь недавно 
вернувшиеся из Сибири. К счастью для него, Император не страдал. Нервная 
система была полностью разрушена взрывным ударом, и он скончался от потери 
крови, прежде чем они добрались до дворца. Но если он так счастливо избег 
физических мучений, то какова же должна была быть его душевная агония, 
длившаяся хотя бы даже всего несколько секунд!.. Два очевидца могут поведать 
нам об этом. Один – полковник Дворжицкий, находившийся рядом с Царем, когда тот 
подошел к Рысакову, другой – кадет, перенесший его раздробленное тело в сани. 
Глядя сквозь убийцу, слышали, как Император тихо прошептал: "Русский.... О, 
Боже! Снова русский!.." И повторил эти слова Великому Князю Михаилу, выразив 
желание умереть в собственном дворце".
Думала ли в тот момент несчастная жертва о страшной тайне, разглашенной во 
время последнего суда над шестнадцатью нигилистами – 6 ноября (25 октября 1880 
года), получившего известность как дело об убийстве князя Кропоткина? Среди 
молодых преступников был один поляк, некий Кобылянский; его честолюбивому 
стремлению стать тем избранником, который низложит величественную царскую 
голову, воспрепятствовали свои же собратья-заговорщики – саму его 
национальность сочли достаточным к тому препятствием, ибо нигилисты не хотели, 
чтобы преступление было приписано национальной вражде. Был среди них и еврей –