ясного и четкого изложения своих собственных психо-каббалистических знаний, в 
противовес "резким выражениям", "заморскому словоблудию", 
"словечкам-язык-сломаешь" и "нравственным и философским пошлостям" "ученых 
теософов".
Перед нами "перлы оккультной мудрости" прославленного еврейского каббалиста, 
который, как робкая фиалка, прикрывает свою оккультную ученость двумя скромными 
инициалами.
"В каждом человеческом создании, в неволевой части его существа, сокрыто 
достаточное количество всеведущего, абсолюта. Дабы латентный абсолют, 
являющийся неволевою частью нашего волевого сознательного существа, стал 
проявленным, необходимо, чтобы волевая часть нашего существа стала латентной.
После подготовительного очищения от благоприобретенных грехов происходит нечто 
вроде интроверсии: неволевое становится волевым, так как волевое становится 
неволевым. Когда сознательное становится полусознательным, тогда то, что было 
для нас бессознательным, становится полностью сознательным. Когда частице 
всеведущего, которая внутри нас – жизненной и растущей, бодрствующей, неволевой,
 оккультной, или же женскому принципу – позволено выразить себя в волевом, 
ментальном, проявленном, или же мужской части человеческого существа, пока оное 
находится в состоянии совершенной пассивности, две дотоле разъединенные части 
воссоединяются как единое священное совершенное существо, и тогда божественное 
проявление неизбежно".
К счастью, Дж.К. сам дает ключ к пониманию этого велеречивого потока слов:
"...это [добавляет он] можно практиковать без вреда для себя, если живешь в 
неизменной чистоте, в противном же случае есть опасность душевного расстройства 
– безумия или сомнительной формы медиумизма".
Курсив наш. Очевидно, "неволевому, оккультному, или женскому принципу" нашего 
безукоризненного "адепта" не было позволено "выразить себя в волевой, 
ментальной, проявленной, или мужской части" его существа – и вот результаты!!
В назидание нашим индусским читателям, не настолько просвещенным, чтобы 
отказаться от чтения литературных опусов "Дж.К". или следовать умственным 
"сальто-мортале", выделываемым сим замечательным "Адептом" на страницах "The 
Spiritualist", мы можем добавить следующее: в той же статье он сообщает своим 
английским читателям, что именно "индусская мистификация, играя на доверчивости 
Запада", "привлекла Теософское Общество". Согласно этому великому светочу 
девятнадцатого столетия, "индусская философия" не есть "философия", но "скорее 
мистицизм".
"...Следуя по стопам мистифицирующих и мистифицированных индусов, они (теософы) 
рассматривают четыре вышеупомянутые способности (сиддхи Кришны) – аниму, махиму,
 лагиму и гариму – как силы, к которым они (мы) должны стремиться... 
Действительно, какая нелепая путаница следствия с причиной!"
Да, повреждение мозга, должно быть, действительно серьезно. Будем уповать на то,
 что своевременное и неоднократное применение примочек из "ведьминской лещины" 
или "универсального магического бальзама" окажет благотворное воздействие. Пока 
же мы обращаем внимание наших индусских читателей и всех, кто изучает 
оккультизм, на тождество доктрин Элифаса Леви (коего сей "Адепт" тоже 
презрительно высмеивает, отсылая его в компанию "Братьев", йогов и "факиров") с 
доктринами наших восточных посвященных.
I
СМЕРТЬ[122]
Эссе (покойного) Элифаса Леви
Смерть есть неизбежное разложение несовершенных комбинаций[123]. Это резорбция 
грубого контура индивидуальной[124] жизни в великую работу вселенской жизни; 
только совершенное[125] бессмертно.
Это купание в море забвения[126]. Это фонтан молодости, куда, с одной стороны, 
погружается старость и откуда, с другой – выходит младенчество[127].
Смерть – преображение живых; трупы – лишь засохшие листья Древа Жизни, которые 
вновь зазеленеют весной[128]. Воскресение[129] людей подобно этим листьям.
Преходящие формы обусловлены бессмертными прототипами.
Все, кто жил на земле, продолжают жить на ней как новые образцы своих 
прототипов, но души, превзошедшие свой прототип, принимают в иных сферах новую 
форму – подобие более совершенного прототипа, ибо они вечно поднимаются по 
лестнице миров[130]; негодные образцы рассеиваются, и их материя возвращается в 
общую массу[131].
Наши души – словно музыка, которую исполняют наши тела. Музыка существует и без 
инструментов, но она не может быть услышана без материального посредника[132]; 
нематериальное нельзя ни представить, ни постичь.
Человек в его настоящей жизни лишь сохраняет некоторые склонности от своих 
прошлых существований[133].
Вызывания мертвых есть не что иное, как конденсация памяти, воображаемое 
окрашивание теней. Вызвать тех, кого здесь более нет, означает побудить их 
прототипы выделиться из воображения природы[134].
Чтобы войти в непосредственное соприкосновение с воображением природы, надо 
быть либо объятым сном, либо во хмелю, либо в экстазе, каталептиком или 
сумасшедшим[135].
Вечная память хранит только непреходящее; все, что проходит во Времени, по 
праву принадлежит забвению.
Сохранение трупов – нарушение законов природы; это оскорбление простоты смерти, 
которая скрывает процессы разрушения, подобно тому, как нам следует скрывать 
процессы воспроизведения. Сохранять трупы – значит создавать фантомы в 
воображении земли[136]; призраки кошмара, галлюцинаций и страха – блуждающие