полемическую переписку между одним из редакторов "Люцифера" и аббатом Рока. 
Последний весьма неразумно настаивал на связи между теософией и папизмом, а 
также Римской Католической Церковью, которая кажется его корреспонденту 
наиболее ненавистной из всех догматических религий; не эта церковь, в ее 
северных или южных формах, но философия и этика Гаутамы Будды выдвигались им на 
первый план. Упомянутый редактор является бесспорным буддистом, то есть 
последователем эзотерической школы великого "Света Азии"; это полковник Олькотт,
 президент Теософского общества. Но это вовсе не означает, что теософия в целом 
жестко связана с церковным буддизмом. Общество было основано не для того, чтобы 
просто пропагандировать буддизм, но для того, чтобы стать Братством 
Человечества- философским и религиозным центром, общим для всех. Его первые 
шаги были направлены к той же самой великой цели, которую мосье Бюрнуф 
приписывает Будде Шакьямуни, "открывшему свою церковь для всех людей, 
независимо от происхождения, касты, нации, цвета кожи или пола" (см. статью I в 
"Правилах" Теософского общества), и говорившему, что "Мой закон- это закон 
милосердия для всех". Точно так же, Теософское общество открыто для всех людей, 
без различия "происхождения, касты, нации, цвета кожи или пола", и более того - 
верований...
Вводные параграфы этой статьи показывают насколько верно (за небольшим 
исключением) автор усвоил ту идею, что все религии имеют общую основу и 
произрастают от одного корня. Посвятив несколько страниц буддизму, религии и 
обществу людей, основанным принцем из Капилавасту, манихейству, ошибочно 
названному "ересью", и его отношению к буддизму и христианству, он заканчивает 
свою статью Теософским обществом. Он переходит к последнему, (а) проследив 
жизнь Будды, столь хорошо известную англоязычному читателю благодаря 
великолепной поэме сэра Эдвина Арнольда, что она не нуждается в повторном 
изложении; (б) показав несколькими словами, что нирвана - это вовсе не 
исчезновение,1-1 и (в) обсудив вопрос о том, что греки, римляне и даже брахманы 
рассматривают священника как посредника между людьми и Богом, что означает 
признание идеи о личном Боге, распределяющем свои милости по своему 
собственному усмотрению, коротко говоря, о властителе Вселенной.
Процитируем несколько строк относительно нирваны, прежде чем обсуждать 
последнее высказывание. Автор говорит:
Моей задачей не является обсуждение здесь проблемы нирваны. Я скажу только, что 
идея исчезновения абсолютно чужда Индии, и что целью Будды было освобождение 
человечества от страданий в земной жизни и последовательных перевоплощений; и 
что он провел свою долгую жизнь, сражаясь против Мары и его ангелов, которых он 
сам называл Смертью и воинами смерти. Это правда, что слово нирвана означает 
угасание, как например, угасание потушенной лампы, но оно означает также 
отсутствие ветра. Поэтому я полагаю, что нирвана- это ничто иное, как то, что 
требует вечности, тот lux perpetua [вечный свет], который христиане также 
желают для своих умерших.
В отношении концепции священнической службы автор показывает, что она полностью 
отсутствует в буддизме. Будда- это не Бог, а человек, достигший высшей степени 
мудрости и добродетели. "Поэтому буддийская метафизика постигает абсолютный 
Принцип всех вещей, называемый другими религиями "Богом", совершенно другим 
путем и не делает из него чего-то отдельного от Вселенной".
Далее автор указывает, что равенство всех людей по отношению друг к другу 
является одной из основных концепций буддизма.
Кроме того он добавляет, что евреи создали свое учение о Мессии благодаря 
буддизму.
Учения ессеев, терапевтов и гностиков считаются результатом слияния индийской и 
семитической мысли, и при сравнении жизнеописаний Иисуса и Будды было показано, 
что обе эти биографии включают в себя идеальную легенду и реальные факты. 
Легендарная часть в обоих случаях идентична; именно так и должно быть с 
теософской точки зрения, поскольку обе они основаны на цикле инициации. Наконец,
 эта "легендарная" часть контрастирует с соответствующими особенностями других 
религий, прежде всего, ведической историей о Вишвакармане.1-2 В соответствии с 
представлениями автора, лишь на Никейском соборе христианство официально 
порвало с церковным буддизмом, хотя он и рассматривает Никейский символ веры 
как простое развитие формулы: "Будда, Закон, Церковь" (Будда, Дхарма, Сангха).
Манихеи исходно были шаманами, или шрамана, - буддийскими аскетами, присутствие 
которых в Риме в третьем веке было отмечено Святым Ипполитом. Мосье Бюрнуф 
объясняет их дуализм исходя из двойственной природы человека, состоящей из 
добра и зла, причем принцип зла происходит от Мары буддийской легенды. Он 
показывает, что учение манихеев было более непосредственно связано с буддизмом, 
чем христианство, поэтому борьба жизни и смерти происходит между двумя началами,
 в то время как христианская церковь считает, что она имеет право быть 
единственным и исключительным обладателем Истины. Эта идея находится в прямом 
противоречии с самыми основными представлениями буддизма, поэтому исповедующие 
ее неизбежно находятся в сильном противостоянии с манихеями. Таким образом 
именно еврейский дух исключительности поднял против манихеев светское оружие 
христианских государств.
Проследив таким образом эволюцию буддийской мысли от Индии до Палестины и 
Европы, мосье Бюрнуф указывает, что последним свидетельством этого влияния 
являются, с одной стороны альбигойцы, с другой - павликиане, влияние которых 
прослеживается в протестантизме. Далее он продолжает:
Анализ показывает нам, что в современном обществе имеются два существенных 
момента: идея личного Бога среди верующих, и почти полное исчезновение 
милосердия среди философов. Еврейский элемент в христианстве стал