после себя кое-какие ориентиры, указывающие на неисследованные залежи, однако 
открытию всех богатств и бесценных сокровищ мы обязаны настойчивым усилиям 
современных ученых. Поэтому они заявляют, что подлинное, истинное знание 
природы Космоса и человека возникло лишь в последнее время. Роскошное 
современное растение возникло из увядших сорняков древних суеверий.
Однако, не такова точка зрения изучающих теософию. Они говорят, что 
недостаточно высокомерно высказываться о "несостоятельных представлениях 
некультурного прошлого", как это делают м-р Тиндаль и другие, чтобы скрыть те 
интеллектуальные источники, на основании которых выросла слава столь многих 
современных философов и ученых. Сколь многие из наших выдающихся ученых 
заслужили почет и уважение просто потому, что они одели в новое платье идеи тех 
старых философов, которых они всегда готовы третировать, - об этом 
беспристрастно заявят последующие поколения. Но тщеславие и чрезмерная 
самоуверенность, как две ужасные раковые опухоли, сидят в мозгу среднего 
человека науки; это особенно касается востоковедов - санскритологов, 
египтологов и ассирологов. Первые следуют комментаторам пост-махабхаратского 
периода (или, может быть, лишь претендуют на то, что они это делают); последние 
руководствуются искусственно истолкованными папирусами, сопоставляя их с тем, 
что говорил тот или иной греческий писатель, или же обходя их молчанием, а 
также клинописными надписями на полуразрушенных глиняных табличках, 
скопированных ассирийцами с "аккадо" -вавилонских записей. Слишком многие из 
них склонны забывать при каждом удобном случае, что многочисленные изменения в 
языке, аллегорическая фразеология и очевидная скрытность старинных мистических 
писателей, обязанностью которых было никогда не разглашать важные тайны 
святилища, что все это могло ввести в заблуждение и переводчиков, и 
комментаторов. Большинство наших востоковедов скорее позволят своему тщеславию 
расстаться с логикой и способностью к рассуждению, чем признать свое невежество,
 и они, как профессор Сейс,4-9 будут самодовольно заявлять, что они разгадали 
истинный смысл религиозных символов прежних времен, и что они могут 
интерпретировать эзотерические тексты намного правильнее, чем посвященные жрецы 
Халдеи и Египта. Это равнозначно тому, как если бы сказать, что древние 
иератические грамматики и священники, которые были изобретателями всевозможных 
аллегорий, предназначенных для сокрытия многих истин, которым обучали при 
инициации, - не имели ключа к священным текстам, составленным или написанным 
ими самими. На том же самом уровне рассуждают некоторые санскритологи, которые, 
не побывав ни разу в Индии, утверждают, что они знакомы с санскритским 
произношением, а также со смыслом ведических аллегорий намного лучше, чем самые 
образованные среди величайших брахманических пандитов и ученых санскритологов 
Индии.
После всего этого кто же будет удивляться, что жаргонные выражения и темные 
места средневековых алхимиков и каббалистов также прочитываются современными 
учеными в буквальном смысле; что древние греки, и даже образы Эсхила, 
корректируются и улучшаются знатоками греческого из Кембриджа и Оксфорда, и что 
притчи Платона, смысл которых замаскирован, приписываются его "невежеству". И 
все же, если изучающие древние языки знают что-то, то им следовало бы иметь 
ввиду, что метод крайнего утилитаризма практиковался в древней философии так же 
широко, как и в современной; что с самого начала человечества фундаментальные 
истины обо всем том, что нам позволено знать на земле, надежно хранились 
адептами святилища; что различия между верованиями и религиозной практикой было 
лишь внешним; и что те защитники древнего божественного откровения, которые 
решали любую проблему, доступную для человеческого интеллекта, были связаны 
друг с другом всеобщим интуитивным взаимопониманием науки и философии, которое 
образовывало единую непрерывную цепь вокруг земного шара. И филологии, и 
востоковедению следует попытаться отыскать конец нити. Но если они будут 
упорствовать в том, чтобы смотреть только в одном направлении, и это 
направление окажется ложным, то истина и факт никогда не будут открыты. Таким 
образом, долгом психологии и теософии является помочь миру достигнуть их. 
Изучите восточные религии при помощи света восточной, а не западной философии, 
и если вам удастся ослабить хотя бы одну петлю в узле древней религиозной 
системы, то вся цепь мистерий может быть распутана. Но для того, чтобы достичь 
этого, не следует соглашаться с теми, кто учит тому, что нефилософично 
вопрошать о первопричинах, и что все, что в наших силах, - это рассматривать их 
физические следствия. Область научного исследования со всех сторон ограничена 
физической природой; таким образом, как только достигаются границы материи, 
исследование должно остановиться, и работа должна быть начата заново. Поскольку 
теософ не имеет желания играть роль белки в колесе, то он должен отказаться от 
того, чтобы следовать указаниям материалистов. Во всяком случае, он знает, что 
перевороты в физическом мире, в соответствии с древним учением, сопровождаются 
сходными переворотами в интеллектуальном мире, ибо духовная эволюция вселенной, 
так же как и физическая, протекает циклически. Не видим ли мы в истории 
регулярного чередования приливов и отливов волн человеческого прогресса? Не 
видим ли мы в истории, и не обнаруживаем ли мы даже в пределах нашего 
собственного опыта подтверждение тому, что великие царства мира, достигнув 
наивысшей точки своего могущества, падают вниз в соответствии с тем же самым 
законом, по которому они возвышались? до тех пор, пока, достигнув самой низшей 
точки, человечество вновь не заявит о себе и не поднимется вновь, причем высота 
его подъема, по тому же закону циклически возрастающей прогрессии, будет 
несколько большей, чем та, с которой оно начало опускаться. Царства и империи 
подвержены тем же самым циклическим законам, что и растения, народы и все что 
угодно в Космосе.