почему все формы бытия в животном и растительном царствах должны разниться от 
тех 
же форм, к которым мы так привыкли в Европе. Взгляните: вот идут женщины к 
колодцу 
через частный, но всем открытый сад, где пасутся чьи-то коровы. Кому не 
случалось 
встречать женщин, видеть коров и любоваться садом? Кажется, вещи самые обычные; 
но 
стoит лишь вглядеться в них внимательнее, чтобы тотчас же сообразить всю 
громадную 
разницу между этими самыми предметами в Европе и Индии. Нигде человек не 
чувствует 
так своего ничтожества, своей слабости, как пред этою величественною природой 
тропиков. Прямые, как стрелы, стволы кокосовых пальм достигают иногда 200 футов 

вышины; эти "принцы растительного царства", как назвал их Линдлей, увенчанные 
короной длинных ветвей - кормильцы и благодетели бедного народа: пальмы 
доставляют 
ему и пищу, и одежду, и кров. Самые высокие наши деревья показались бы 
карликами 
пред баньяном и особенно пред кокосовыми и другими пальмами. Наша европейская 
корова, приняв индусскую свою сестру сперва за теленка, тотчас же отказалась бы 
от 
родства с нею, так как ни мышиный цвет шерсти, ни прямые, как у козла, рога, ни 

большой на спине ее горб (как у американского бизона, но без его гривы) не 
дозволил бы 
ей впасть в подобную ошибку. Что же касается женщин, то хотя каждая из них 
способна 
привести любого художника в восторг своими движениями, костюмом, грацией, тем 
не 
менее от нашей румяной и дебелой какой-нибудь Анны Ивановны ни одна из красавиц 

Индостана не дождалась бы ни ласки, ни привета: "Ведь экая срамота, прости 
Господи, 
глядишь: баба-то совсем голая!" Мнение нашей русской женщины 1879 года вполне 
согласовалось бы на этот счет с таковым же мнением знаменитого русского 
странника XV 
столетия, "грешного раба Божия Афанасия, сына Никитина, из Твери". Совершив 
"грешное странствовало" свое по трем морям: морю Дербентскому, сиречь "Дорьи 
Хвалиской", морю Индии, "Дорьи Иондустанской", морю Черному или "Дорьи 
Стембольской" (Стамбул), - Афанасий Никитин прибыл в Чаул <<2>> (или, как он 
называет его, Чевиль) в 1470 году и описывает Индию в следующих словах: "Сия 
есть 
земля Индейская. Люди в ней ходят голые, с непокрытыми головами и голыми 
грудями; с 
волосами заплетенными в одну косу. Жены здесь рожают детей каждый год и ребят у 
них 
много; мужи и жены черные. Их князь носит одну фату на голове, а другую 
обматывает 
промеж ног; бояре носят ее на плечах (т. е. брамины, носящие шарф через плечо), 
а 
княгини - на плечах и вокруг поясницы; но все босые. Жены прохаживаются 
простоволосые и с голыми грудями. Мальчики и девочки ходят до семи лет 
совершенно 
наги и стыда своего не скрывая..." <<3>> Все это описание совершенно верно; 
только 
относительно их бескостюмия Афанасий Никитин не совсем-то прав: описание его 
может относиться лишь к низшим и беднейшим кастам. Эти действительно 
прохаживаются в одной "фате"; да и фата-то эта до того бедна, что часто 
представляет 
собою лишь тесемку. Но у женщин она состоит из куска материи иногда до 15 аршин 

длины; один конец служит короткими шароварами, а другим прикрывается грудь и 
голова 
на улице, хотя лица всегда открыты; прическа же напоминает греческий шиньон. 
Ноги 
ниже колен, руки до плеч и поясница всегда голые. Да и ни одна здесь честная 
женщина 
не согласится надеть башмаки: последние составляют принадлежность и 
отличительную 
черту только "нечестных" туземок. В южной Индии, напротив, башмаки дозволены 
лишь 
женам и дочерям браминов. Когда не так еще давно жена мадрасского губернатора 
вздумала, под влиянием миссионеров, хлопотать в пользу закона, обязующего 
женщин 
покрывать грудь, то дело дошло почти до революции: ни одна женщина на это не 
согласилась, так как верхнее платье здесь носят лишь публичные танцовщицы. 
Проект, к