этого 
фанатизма португальских вандалов, хронология пещерных храмов Индии должна 
остаться 
для археологического мира навеки загадкой, начиная от браминов, которые уверяют 

туристов, будто элефантскому храму 374 000 лет, и кончая Фергюсоном, 
доказывающим, 
что этот храм был высечен чуть ли не в XII веке по Р. Х.<<1>> Куда ни загляни в 
историю, 
всюду одни гипотезы, мрак. И, однако же, о Гхарипури упоминается в эпической 
поэме 
Махабхарата, написанной, по мнению Колебрука и Уилсона, задолго до царствования 

Кира. В другой древней легенде говорится, будто храм Тримурти на Элефанте 
построен 
еще сыновьями Пaнду, изгнанными по окончании войны, воспетой в Махабхарате - 
между династиями Солнца и Луны - восторжествовавшею расой Солнца: раджпуты 
(потомки последнего) воспевают еще до сей поры победу свою над врагами. Но и в 
их 
народных песнях нет ничего положительного. Прошли и еще пройдут столетия, а 
вековая 
тайна так и умрет в скалистой груди пещеры...
Налево, как раз против Элефанты, через залив и как бы в контраст всей этой 
древности и 
величию, растянулся Малабарский холм, жилище современных европейцев и богачей 
туземцев. Их ярко расписанные бэнглоу (бунгало) утопают в зелени индийской 
смоквы, 
баньяновых и других дерев; а прямые высокие стволы кокосовых пальм покрывают 
бахромой верхушек своих весь гребень холмистого мыса.
Остров Бомбей, называемый туземцами "Мамбе", получил свое название от богини 
Мамба - на маратском языке Махима, или "амба", "мама" и "амма", смотря по 
диалекту - 
слово, означающее буквально: "Великая Матерь". Едва сто лет назад, там, где 
теперь 
городская эспланада, стоял храм, посвященный "Мамбе Дэви". С невероятными 
затруднениями и издержками перенесли его ближе к берегу, близ крепости, и 
поставили 
против храма Болешвара, Владыки Невинных, - одно из названий бога Сивы или, 
вернее, 
Шивы. Бомбей составляет часть значительной группы островов. Между ним и 
материком 
немного узкий при входе рукав реки постоянно расширяется; затем, снова 
суживаясь, 
далеко впивается между вогнутыми боками обоих берегов, составляя таким образом 
бесподобнейшую в мире гавань. Недаром изгнанные англичанами португальцы 
прозвали 
ее "Buon Bahia", т. е. хорошим заливом.
В припадке туристского восторга некоторые путешественники сравнивали бомбейский 

порт с неаполитанским. Но оба, в сущности, столь же похожи друг на друга, как 
лаззарони 
похож на кули; все сходство между последними в цвете кожи, а между портами - в 
воде. В 
Бомбее, как и в его гавани, все оригинально и самобытно, ничто не напоминает 
даже 
южной Европы. Взгляните на эти каботажные суда и рыбачьи лодки: оба построены 
наподобие птицы, и обоим служила моделью морская птица сат, нечто вроде 
рыболова. 
Такая лодка, особенно на ходу, олицетворение грации; в движении она словно 
плывет 
задом, а странной формы косой треугольный (латинский) парус прикреплен к 
высокому 
шесту острою вершиной вверх, словно два крыла. С широко раздутыми на обе 
стороны 
крыльями, такое туземное судно, при попутном ветре и пригнувшись носом почти в 
уровень с водой, летит с изумительною быстротой.
Окрестности залива перенесли в то утро наше воображение в одну из волшебных 
стран 
"Арабских сказок".<<*3>> Далеко тянулась вдоль восточной стороны города горная 
цепь 
Гхат, с перемежающими ее почти столь же высокими холмами. От подножия до 
скалистых, фантастически торчащих верхушек своих, эти холмы обросли дремучим 
лесом 
и непроходимыми джунглями, где живут хищные звери, а народное воображение 
одарило 
каждую скалу своей особенной легендой. Весь скат усеян пагодами, минаретами и 
храмами всевозможных сект. Там и сям, горячо обливаемая утренним солнцем, 
торчала 
древняя крепость, когда-то грозная и неприступная, теперь же полуразрушенная и 
обросшая непроницаемым кактусом. Что ни шаг, то чья-либо святыня. Здесь -