многозначительно кивали.
      Я сделал ещё несколько вдохов и устремил глаза вдаль, размышляя о том, 
что говорил Инь о своём молитвенном поле. Он опасался, что его гнев, обращённый 
на китайцев, снижает его энергетику. Что он хотел этим сказать?
      Внезапно я начал воспринимать солнечное тепло и его свечение более 
осознанно, ощущая такую умиротворенность, какой мне прежде не доводилось 
испытывать. Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза и почувствовал какой-то 
удивительный аромат, напоминающий запах цветов. 
      Первое, что пришло мне в голову, была мысль о том, что это, наверное, 
монахи сорвали несколько цветков на грядке и положили их неподалеку от меня.
      Открыв глаза, я огляделся. Никаких цветов поблизости не было. Я подумал, 
что это, наверное, ветер донёс откуда-то запах цветов, но никакого ветра не 
было. 
      Тут я заметил, что монахи отложили свои мотыги и напряжённо смотрят в мою 
сторону широко открытыми глазами, приоткрыв рты, как будто увидели нечто 
странное. 
      Я опять огляделся по сторонам, пытаясь понять, что же такое творится 
вокруг меня. Заметив, что они побеспокоили меня, монахи быстро собрали свою 
утварь и корзины и почти бегом направились в сторону монастыря. 
      Я проводил их глазами, заметив, как развеваются на ветру их одежды, а они 
сами, то и дело оглядываются, пытаясь узнать, не слежу ли я за ними.
      Спустившись с террасы и возвратившись в монастырь, я сразу заметил, что 
что-то случилось. Монахи были явно чем-то взволнованы и перешептывались друг с 
другом.
      Пройдя через прихожую, я направился в свою комнату, намереваясь попросить 
Джампу разрешить мне позвонить отсюда. Мои мысли прояснились, но я вновь и 
вновь взывал к чувству самосохранения. 
      Вместо того чтобы поскорее вернуться на родину, я оказался втянутым в 
какие-то непонятные для меня события. Кто знает, как поступят со мной китайцы, 
если, всё же, схватят меня? Известно ли им моё имя? Возможно, я опоздал и 
улететь отсюда мне уже не удастся.
      Я совсем было собрался отправиться на поиски Джампы, но в этот момент он 
сам шумно вошёл в мою комнату.
      — Лама согласен встретиться с вами, — проговорил он. — Это — большая 
честь. Не смущайтесь, он свободно говорит по-английски.
      Я кивнул, ощутив какое-то странное волнение. Джампа, тем временем, встал 
у двери; казалось, он чего-то ждал.
      — Я могу проводить вас. Пойдёмте, — сказал он.
      Поднявшись, я последовал за ним. Джампа провёл меня через очень длинный 
холл в маленькую комнатку, примыкавшую к нему. 
      Пять или шесть монахов, державших барабаны с вырезанными на них молитвами 
и белые шарфы, неприязненно поглядели на нас, когда мы проходили мимо них. Из 
дальнего угла комнаты к нам подошёл Инь.
      — Это комната приветствий, — сказал Джампа.
      Стены были обшиты деревом и окрашены в светло-голубые тона. Их украшали 
резные рельефы и мандалы. Мы подождали несколько минут. Наконец, вошёл сам лама.
 
      Он был заметно выше других монахов, но красное одеяние на нём было точно 
таким же, как и на всех остальных. 
      Дружелюбно оглядев всех находившихся в комнате, он подозвал Джампу. Они 
соприкоснулись лбами, и лама прошептал что-то на ухо Джампе.
      Джампа немедленно обернулся и жестами велел всем остальным монахам 
следовать за ним. Инь тоже направился к выходу. Проходя мимо меня, он слегка 
мне кивнул. 
      Этот жест я воспринял как желание поддержать меня перед предстоящей 
беседой. Многие монахи оставили мне свои шарфы и почтительно поклонились.
      Когда комната опустела, лама знаком велел мне приблизиться и сесть на 
крохотный стул с прямой спинкой, стоявший справа от него. Подойдя и 
поклонившись ламе, я присел на указанный стул.
      — Благодарю вас, что нашли время принять меня, — произнес я.
      В ответ лама кивнул и улыбнулся, а затем пристально посмотрел на меня.
      — Могу я задать вам вопрос о моём друге Уилсоне Джеймсе? — спросил я 
наконец. — Вам известно, где он и что с ним?
      — Как вы представляете себе Шамбалу? — в свою очередь, спросил лама.
      — Я всегда считал её неким воображаемым местом, порождением фантазии. 
Нечто вроде Шангри-Ла. Лама в ответ покачал головой и убеждённо ответил:
      — Напрасно. Она реально существует На Земле, являя собой неотъемлемое 
звено человечества.
      — Почему же тогда никому до сих пор не удалось отыскать её? И почему 
многие убеждённые буддисты говорят о Шамбале, как об особом качестве духа и 
только в переносном смысле?
      — Да потому, что Шамбала представляет особый образ бытия. Именно так о 
ней и подобает говорить. Но Шамбала — это и вполне реальное место, куда люди 
попадают, благодаря особым заслугам, вступая в общение с другими.
      — А вы сами там бывали?
      — Нет, меня пока туда не приглашали.
      — Так почему же вы так убеждены в её существовании?
      — Потому, что я, как и многие другие адепты на Земле, много раз видел 
Шамбалу во сне. Мы сравнивали наши сны; они оказались настолько близкими, что 
мы убедились в реальности её существования.