опасное путешествие по этому озеру. Там, недалеко за пределами действия наших 
фонарей, есть несколько небольших островков. Один из них был исследован. Что на 

нем нашли, ты узнаешь после возведения тебя в сан.
   Как мне хотелось в ту же минуту отправиться в путешествие на плоту! Учитель, 

не спускавший с меня глаз во время рассказа, расхохотался: — Да, это было бы 
забавно! Но зачем доводить себя до изнеможения изнурительным путешествием, 
когда 
то же самое можно сделать гораздо проще — совершить астральное путешествие? Это 

тебе под силу, Лобсанг! Пройдет немного времени, и мы вместе отправимся с тобой 

в путь. Ты еще внесешь свой вклад в изучение озера. А пока тебе надо учиться, 
мой мальчик, и нам вдвоем предстоит еще много поработать.
   Пламя факелов постепенно затухало. Неужели, подумал я, придется идти в 
темноте? Надо было прихватить с собой запас факелов. В этот момент лама Мингьяр 

Дондуп зашел в какое-то углубление в стене тоннеля и вынес оттуда новые факелы, 

которые сразу же зажег от пламени старых.
   — У нас здесь хранится запас, — сказал он. — Трудно было бы отыскать дорогу 
в 
темноте. А теперь в путь!
   Мы начали подниматься. Иногда останавливались, чтобы перевести дыхание и 
посмотреть на наскальные рисунки. На них были изображены великаны и какие-то 
странные машины, о которых я ничего не знал. А мой учитель знал здесь все и 
чувствовал себя очень уверенно. Я мечтал вернуться сюда и выяснить все до 
мелочей, поскольку уже не мог представить свою дальнейшую жизнь без разрешения 
всех тайн тоннеля. Как бы сказать это учителю? Меня не пугали опасности. Голос 
ламы Мингьяра Дондупа прервал мои мысли: — Лобсанг, ты плетешься как старик. 
Еще 
несколько шагов, и мы выйдем на свет.
   С крыши я покажу тебе то место, где монахи вынырнули из-под земли.
   Когда мы были на крыше и он показывал рукой направление, мне прежде всего 
подумалось: почему бы нам не проехаться на лошадках верхом шестьдесят 
километров, отделявшие Потала от того места. Но мой Наставник сказал, что там 
нет ничего стоящего внимания — по крайней мере, нет ничего такого, чего нам не 
показала бы подзорная труба! Подземный выход озера, несомненно, находился ниже 
уровня воды; это место ничем особым не отличалось, разве что рядом с ним росла 
группа деревьев, посаженных по распоряжению Далай-ламы в последнее его 
воплощение.
   
   
   
   
   ГЛАВА 9 «ЖИВАЯ ИЗГОРОДЬ ИЗ ШИПОВНИКА»
   
   На следующее утро мы стали готовиться к возвращению в Шакпори. Мы не спешили 

— приятно было проводить время в Потале. Я поднялся на крышу, чтобы в последний 

раз взглянуть на окрестности через трубу телескопа. На крыше монастыря Шакпори 
молодой послушник читал, лежа на спине. Иногда он приподнимался, подбирал 
мелкие 
камешки и бросал их вниз на лысины проходивших мимо монахов. В подзорную трубу 
было хорошо видно, как озорник лукаво наблюдал из своего укрытия за 
растерянными 
монахами, задиравшими кверху головы. Мне стало неловко при мысли, что 
Далай-лама 
и меня мог видеть за подобного рода занятием. Я решил, что отныне мои забавы в 
Шакпори должны происходить в местах, не видимых со стороны Поталы.
   Настал час отъезда. Пора было прощаться. Мы поблагодарили всех лам за 
оказанный любезный прием; особенно признательны мы были личному эконому 
Наимудрейшего. Он занимался поставками продуктов из Индии. Кажется, он мне 
симпатизировал, потому что на прощание преподнес вкуснейший подарок, который я 
тут же съел. Подкрепившись, мы отправились в обратный путь к нашей Железной 
Горе. Едва мы спустились до середины лестницы, как кто-то окликнул нас. 
Находившиеся рядом монахи стали делать нам знаки, чтобы мы оглянулись. Мы 
остановились. Запыхавшийся монах догнал нас и вручил послание ламе Мингьяру 
Дондупу.
   — Подожди меня здесь, — сказал учитель, — я не задержусь.
   Он повернулся и не спеша пошел вверх по лестнице. От нечего делать я 
принялся 
разглядывать Лхасу, дом моих родителей. Воспоминания нахлынули на меня. Я 
отвернулся — и едва не упал от неожиданности: прямо на меня ехал на лошади отец.

   Наши взгляды встретились. Лицо его вытянулось от удивления. Но он молча 
проехал мимо, больше не взглянув на меня ни разу. Я с невыразимой болью глядел 
ему вслед.