— Хватайте лопаты и загружайте топки до отказа! — заорал монах, руководивший 

работами в котельной.
   Я, жалкий семилетний мальчишка, затерявшийся в группе учеников, самым 
молодым 
из которых было уже по 17 лет, едва оторвал от пола свою лопату. Пытаясь 
забросить топливо в топку, я не справился с лопатой и слегка задел ею ногу 
монаха. Он дико зарычал, схватил меня за шею и швырнул так, что я, завертевшись 

волчком, полетел в глубину котельной. Страшная боль пронзила меня, и я 
почувствовал запах жареного мяса. Я ударился о конец раскаленного докрасна 
стержня, выступавшего из-под котла.
   Закричав от боли, я покатился по горячему шлаку. Вся верхняя часть левого 
бедра была разворочена стержнем до кости. Большой белый шрам остался у меня на 
ноге на всю жизнь. Он беспокоит меня и по сей день. (По этому шраму много лет 
спустя меня опознали японцы.) Все переполошились. Со всех сторон бежали монахи. 

Меня быстро подняли с земли, где я лежал среди пепла. Небольшие ожоги были 
почти 
на всем теле, но особенно серьезно пострадала нога. Меня отнесли на верхний 
этаж, где лама-врач попытался спасти мою ногу. Стержень, о который я ударился, 
был ржавым, и в ране осталось много окалины. Лама внимательно осмотрел рану и 
вынул из нее все кусочки грязи, пепла и ржавчины. Он долго занимался этим. 
Наконец рана была очищена. Затем врач сделал компресс из растертых в порошок 
трав и наложил тугую повязку. На остальные ожоги он также наложил травяные 
примочки, и это заметно уменьшило боль. Но боль в ноге была страшная, она 
разрывала меня, и я был уверен, что останусь без ноги. Когда лама закончил 
возиться со мной, он позвал монаха, который перенес меня в соседнюю маленькую 
комнату и уложил на подушки. Вошел старый монах, опустился у изголовья и стал 
читать молитвы. Хорошее дело, подумал я, молиться за выздоровление после того, 
как искалечили.
   Но после этих адских мук я решил вести добродетельную жизнь: я в буквальном 
смысле на собственной шкуре испытал то, что видел на одной картине, где был 
изображен дьявол, пытающий свою жертву раскаленным железом.
   
   У читателя может сложиться превратное впечатление о монахах — будто все они 
страшные и жестокие. Это неверно. Кто такой монах? У нас монахом называется 
любой мужчина, живущий в монастыре, даже если он не религиозен. Монахом может 
считаться каждый или почти каждый. Нередко мальчика отправляют в монастырь 
против его воли и желания, и он становится монахом. Иногда взрослый человек, 
скажем скотовод, пасет своих овец и мечтает о крыше над головой в 
сорокаградусный мороз. Он находит убежище в монастыре и становится монахом не 
по 
религиозному убеждению, а по необходимости. Монастыри используют таких людей в 
качестве рабочей силы на строительстве и подсобных работах по уборке монастыря 
и 
иных помещений. В других странах мира их назвали бы слугами или еще как-нибудь 
в 
этом роде. Большинство из них слишком хорошо знакомы с тяжелой ношей бытия: 
жить 
физическим трудом на высоте от 4 до 7 тысяч метров над уровнем моря не легко, и 

они часто проявляли к нам, мальчишкам жестокость, обусловленную просто 
отупением 
ума и чувств. Для нас слово «монах» было синонимом слова «человек». Для более 
точного определения принадлежности к религиозной жизни мы употребляем другие 
слова. Новичка, или ученика-послушника, называют челой. Траппа — это слово 
наилучшим образом описывает типичного монаха, как его себе представляют миряне; 

траппа — наиболее многочисленная категория обитателей монастыря. Наконец мы 
подходим к самому знаменитому и самому невразумительному (за пределами Тибета) 
слову «лама». Если траппа — солдат, то лама — офицер. Но европейцы глубоко 
заблуждаются, когда утверждают в своих книгах, что у нас больше офицеров, чем 
солдат!
   Ламы — это учителя, или, как мы их называем, гуру.
   Лама Мингьяр Дондуп был моим гуру, а я — его челой. Выше лам стоят аббаты.
   Аббат обычно исполняет должность настоятеля монастыря, но не всегда. Аббаты 
могут занимать посты в высшей администрации или осуществлять надзор, переезжая 
в 
качестве должностных лиц из одного монастыря в другой. Иногда лама занимает 
пост 
выше, чем аббат, — все зависит от деловой активности личности. Те, кого считают 

«Живыми Воплощениями» — как раз мой случай, — могут стать аббатами в 14 лет; 
для 
этого они должны сдать очень трудный экзамен.
   Строгие и сдержанные, монахи этих групп никогда не бывают несправедливыми.
   Есть еще монахи-полицейские. Единственная их задача — охрана и соблюдение 
порядка. Они не имеют никакого отношения к церемониальной жизни монастыря, за 
исключением тех случаев, когда их присутствие необходимо для соблюдения всех