Регент приблизился ко мне, хлопнул меня по плечу так, что теперь я едва не 
полетел на пол, и произнес нечто несусветное: — Мальчик, да ты мужчина!
   Мой ответ был исключительно дерзок.
   — В таком случае я заслужил, чтобы меня накормили, мой отец, а то мне только 

зубы заговаривают.
   — Мой мальчик, — ответил регент, — ешь и пей, сколько влезет. А потом ты 
скажешь одному из этих хулиганов — ты теперь у них будешь за главного, — чтобы 
он проводил тебя ко мне.
   В эту минуту подошел старик монах, приносивший мне пищу во время испытания.
   — Мой сын, ты показал настоящую ловкость. Нгаванг затерроризировал всех 
учеников. Теперь ты займешь его место, но пусть доброта и сострадание руководят 

твоими решениями. Ты хорошо воспитан. Употреби свои знания на добро и не 
поддавайся недостойному влиянию. А сейчас следуй за мной, я дам тебе есть и 
пить. Когда я вошел в комнату регента, он встретил меня дружелюбно: — Садись, 
мой мальчик, садись. Посмотрим, так ли ты умен, как крепок физически. Будь 
внимателен, я попытаюсь тебя «поймать».
   Он задавал мне массу вопросов, на которые я отвечал устно и письменно. Шесть 

часов мы восседали на подушках друг против друга. Наконец он сказал, что 
доволен 
мной.
   У меня было такое ощущение, будто я превратился в плохо выдубленную шкуру 
яка, тяжелую и дряблую. Регент поднялся на ноги: — А теперь следуй за мной. Я 
хочу представить тебя отцу-настоятелю. Это исключительная честь, и ты скоро 
поймешь почему. Пойдем!
   Я шел за ним по широким коридорам, через молельни, внутренние храмы, 
классные 
комнаты. Винтовая лестница. Еще один зигзагообразный коридор, мимо Зала Богов и 

хранилища лекарственных трав. Еще одна лестница. Наконец мы очутились на 
огромной плоской крыше монастыря — именно здесь находился дом отца-настоятеля.
   Войдя в золоченую дверь, мы увидели Символ Медицины и золотую статую Будды; 
за ними располагалась личная комната отца-настоятеля.
   — Кланяйся, мой мальчик, — сказал мне регент, — и делай все как я. Отец, 
этот 
мальчик — Тьюзди Лобсанг Рампа.
   С этими словами регент сделал три поклона, после чего распростерся на полу 
ниц.
   С замиранием сердца то же сделал и я.
   Отец-настоятель бесстрастно окинул нас взором и произнес: — Садитесь.
   Мы разместились на подушках, по-тибетски скрестив ноги.
   Отец-настоятель долго молча изучал меня. Затем он сказал: — Тьюзди Лобсанг 
Рампа, я знаю все, что касается тебя. Я знаю все, что предсказано тебе. Твое 
испытание на выносливость было суровым, но разумным. Ты поймешь это через 
несколько лет. Но сейчас знай, что среди тысяч монахов есть только один, 
избранный для свершений высшего порядка, только один, способный достичь полного 

развития. Удел других — выполнять обычный повседневный долг. Это ремесленники; 
это те, кто перебирает четки и не задумывается, зачем он это делает. В них у 
нас 
недостатка нет. Нам не хватает тех, кто будет хранить наши знания, когда 
чужеродная чума наводнит нашу родину. Ты получишь специальное образование, 
хорошее образование. Твои знания будут обширнее тех, какие приобретает обычный 
лама за всю жизнь. Твой Путь будет усеян терниями и иногда невыносимо труден. 
Ясновидение приходит через огромную боль, а астральные путешествия требуют 
чрезвычайного напряжения всех нервов и твердой, как скала, решимости.
   Я слушал внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова. Все это 
представлялось мне слишком трудным. Где мне взять столько сил! Тем временем 
отецнастоятель продолжал: — У нас ты будешь изучать медицину и астрологию. Мы 
сделаем для тебя все от нас зависящее. Ты также будешь обучен эзотерическим 
искусствам. Твой путь предначертан, Тьюзди Лобсанг Рампа. И хотя тебе 
исполнилось только семь лет, я разговариваю с тобой как со взрослым, ибо ты 
образован и воспитан под стать взрослому.
   Он слегка наклонил голову, и регент поднялся, отвешивая глубокий поклон. Я 
последовал его примеру. Мы вышли. Только в своей келье регент нарушил молчание: 

— Мой мальчик, все твои занятия будут нелегкими, но мы тебе поможем во всем, 
что 
в наших силах. А сейчас следуй за мной, тебе необходимо побрить голову.
   В Тибете при вступлении в монашеский орден мальчику бреют голову, оставляя 
лишь маленький клочок волос. После присвоения ему духовного имени и отказа от 
прежнего сбривается и этот клочок. Но я вернусь к этому позднее.
   Регент повел меня по круговому коридору и привел в небольшую комнату, 
служившую цирюльней. Меня усадили на пол.
   — Там-Шо, побрей мальчику голову. Именного клочка не оставляй, он получит 
духовное имя сегодня же. Подошел Там-Шо, взял меня за косу и задрал ее вверх.
   — Ай-ай-ай, мой мальчик, какая роскошная коса, какая умащенная, какая 
ухоженная! Какое удовольствие отрезать ее!