на меня не обращал внимания. Когда монахи стали выходить гуськом из храма, я 
опустился на пол около огромной колонны, положил голову на узелок со сменным 
платьем и заснул.
   Я проснулся от резкого удара — мне показалось, что у меня треснул череп, — и 

услышал голоса: — Новичок! Из благородных!
   — А ну вставай!
   — Дайте-ка ему как следует!
   Один из монастырских учеников размахивал моим сменным платьем, которое 
выдернул у меня из-под головы, другой примерял мои сапоги. Горячая тсампа, 
мягкая и влажная, залепила мне лицо, я ничего не видел. Со всех сторон на меня 
сыпался град ударов кулаками и ногами. Я не защищался. Наверное, это испытание 
на послушание, подумал я. В соответствии с Шестнадцатым Законом: «Выноси 
страдания и несчастья с терпением и безропотно».
   Внезапно раздался громкий голос:
   — Что здесь происходит?! И тут же испуганный шепот: — Ох, опять этот старый 
мешок с костями. Сейчас он нам задаст! Я пытался соскрести с лица тсампу, 
залепившую глаза. В эту минуту надо мной наклонился регент и, потянув за косу, 
поставил меня на ноги: — Мокрая курица! Тряпка! Это ты — будущий руководитель?! 

Получай! И еще!
   И снова на меня посыпался град ударов.
   — Бездельник! Слюнтяй! Даже защититься не можешь!
   Колотушкам, казалось, не будет конца. Но тут я вспомнил прощальные слова 
Тзу: 
«Выполняй как следует свой долги не забывай того, чему я тебя научил».
   Почти инстинктивно я принял бойцовскую стойку и сделал легкий выпад с 
применением одного из приемов, которым обучил меня Тзу. Застигнутый врасплох 
регент охнул от боли, перелетел через мою голову, пропахал носом каменный пол и 

звонко стукнулся головой о колонну. «Теперь не миновать мне смерти, — мелькнула 

мысль. — Вот и конец всем моим страданиям». Мне показалось, что весь мир 
остановился.
   Послушники онемели и не двигались, даже дышать перестали. Раздалось рычание: 

высокий костлявый монах вскочил на ноги. Он был похож на самого черта. Из носа 
у 
него шла кровь, но рычал он не от боли — он хохотал!
   — А-а-а! Так ты бойцовский петух? Или крыса, загнанная в угол? Ну, это мы 
сейчас узнаем!
   Он повернулся к рослому мальчику лет четырнадцати и сделал ему знак: — 
Нгаванг, ты главный верзила в этом монастыре. Покажи-ка нам, кто лучше в драке 
— 
сын погонщика или сын князя?
   Впервые в жизни я был благодарен Тзу, старому монаху-полицейскому. В 
молодости он специализировался по тибетской борьбе и даже был чемпионом 
провинции Кам. Он передал мне, как сам говорил, «все, что знал». Мне уже 
приходилось и раньше бороться с мужчинами, и не без пользы: я усвоил кое-что из 

науки, в которой сила и возраст не имеют решающего значения. А поскольку от 
этой 
драки зависело мое будущее, я почувствовал себя лишь более отчаянным.
   Нгаванг был силен и хорошо сложен, но гибкости в движениях ему не хватало.
   Сразу видно было, что он привык к обычным потасовкам, в которых выезжал за 
счет своей силы. Он бросился на меня с кулаками, решив сразу же подавить мое 
сопротивление. Я не испугался, сделал шаг в сторону и неуловимым движением 
подкрутил Нгавангу руку. Ноги у него разъехались, и, падая, он ударился головой 

о каменный пол. С минуту Нгаванг лежал «на ковре» и стонал, затем резко вскочил 

и снова бросился на меня. Я применил прием с падением на пол и в тот момент, 
когда он оказался надо мной, захватил его за ногу и сделал подкрутку. На этот 
раз мой соперник показал «солнышко» и упал на левое плечо, но не успокоился. Он 

благоразумно откатился от меня, снова вскочил, ухватился за цепь тяжелого 
кадила 
и стал раскручивать его над головой. От этого тяжелого, неудобного оружия было 
легко уклониться. Я шагнул вперед, поднырнул под руки Нгаванга, которыми он 
размахивал, как цепями, и ткнул пальцем ему в шейную ямку под кадыком, как учил 

меня Тзу. Нгаванг грохнулся на пол подобно камню во время горного обвала. Его 
парализованные пальцы не удержали цепь, и кадило со звоном и треском покатилось 

по полу прямо на послушников и монахов, наблюдавших за дракой. Нгаванг 
оставался 
без сознания добрых полчаса. Такое «прикосновение» иногда применяют для 
отделения духа от тела перед астральным путешествием и в некоторых других 
процедурах.