рождения в качестве своего закона. Вещи - это то, что любят, а законы -
это то, чем восхищаются"?

Ян Гуйшань говорит: "Природой-син называют небесное предопределение.
Челоэеческие желания не являются тем, что называют природой-син". Это
положение правильно, а отрицание его Хуцзы - ошибочно.

Нань Сянь говорит: "Любовь и ненависть являются природой-син". Такое
изъяснение само по себе невинно, но в соединении с другими оказывается
ошибочным.

В настоящее время некоторые стремятся доказать, что любовь и ненависть,
являющиеся природой-син, оказываются родственными небесному принципу-ли.
Благородным мужем в этом случае считается тот, кто следует за своей
природой-син, а низким человеком тот, кто утрачивает нормы небесного
принципа-ли, позволяя человеческим желаниям ввергнуть себя в хаос.

Я считаю, что как любовь, так и ненависть непременно имеют место в
природе-син, но отождествлять их с природой-син - недопустимо. Любовь и
ненависть - это реалии, а любовь к добру и ненависть к злу - нормы этих
реалий. Когда есть реальность, то у нее обязательно есть нормы своей
жизнедеятельности. Вот это и называют "формой и цветом небесной
природы-син".

Сейчас, желая дать разъяснения по поводу природы-син, сразу хватаются за
ее реальность, отбрасывая ее нормы. Я опасаюсь, что такие половинчатые
взгляды смогут причинять вред. (Из критического разбора трактата Хуцзы
"Чжи янь".)

*
ВАН ЯНМИН

*

Основоположников одного из двух основных направлений неоконфуцианства
(наряду с чжусианством) является Ван Шоужэнь, прозванный Янмином
(1472-1529). Связанная с его именем школа известна под названием синь
сюэ ("учение о сердце") или школы Лу-Ван. Это объясняется тем, что Ван
Янмин фактически продолжил и творчески развил "учение о сердце",
выдвинутое главным оппонентом и современником Чжу Си - Лу Цэююанем
(1139-1193).

 

*
Да сюэ вэнь"

*

"Великое учение" прежние конфуцианцы расценивали как "учение великих
людей" (1). Осмелимся спросить: "Почему учение великих людей состоит в
„выявлении сиятельной добродетели"?" (2) Философ Янмин ответил: "Великие
люди полагают небо, землю и тьму вещей единым телом (3). Они смотрят на
Поднебесную как на одну семью, на Срединное государство - как на одного
человека. Если ничтожные люди размежевывают форму и содержание (оболочку
и костяк), разделяют на ты и я, то великие люди способны полагать небо,
землю и тьму вещей единым телом без того, чтобы нарочито задумываться
над этим. Поскольку такова гуманная основа их сердец, постольку они и
составляют единое тело с небом, землей и тьмой вещей. Неужели [таковы]
только великие люди? [Нет], даже сердце ничтожного человека ничуть не
иное, хотя он и уничтожает его сам. Поэтому при виде ребенка, падающего
в колодец, его сердце обязательно пронизывает испуг и страх,
соболезнование и сострадание (4). Это потому, что его гуманность
образует с ребенком единое тело, ведь он того же, [человеческого], рода.
Его сердце не в силах вынести вида птиц и зверей, жалобно кричащих и
трепещущих в страхе. Это потому, что его гуманность образует единое
целое с птицами и зверями, ведь они обладают сознанием. При вырубке и
уничтожении трав и деревьев его сердце неминуемо преисполняется
сочувствием и сопереживанием. Это потому, что его гуманность образует
единое тело с травами и деревьями, ведь они обладают жизненной силой
(жизненным духом). При виде разрушения камня и черепицы его сердце
обязательно испытывает озабоченность и сожаление. Это потому, что его
гуманность образует единое тело с камнем и черепицей. Вот что
представляет собой [все сводящая в] единое тело гуманность. Даже сердца
ничтожных людей, безусловно, обладают ею, ибо в ее основании лежит
природа, предопределяемая небом, и по естеству своему она исполнена
непомраченностью и духовным светом. Оттого она и называется сиятельной
добродетелью. Хотя сердца ничтожных людей - отчужденные и отрешенные,
подлые и недалекие, их [все сводящая в] единое тело гуманность позволяет
им не находиться в подобном помрачении до тех пор, пока они не