достаточно бхакти, стоит только попристальнее вглядеться, - пусть эти
идеи еще обретаются там в зародыше и лишь впоследствии получат более
полное развитие в пуранах и других смрити. В Упанишадах эти идеи
намечены пунктирно, а полный рисунок появляется лишь в некоторых из
пуран. В индийской мысли вообще не отыскать ни одного полновесного
идеала, который не уходил бы корнями в Упанишады. Люди, не потрудившиеся
основательно изучить писание, иной раз предпринимали нелепые попытки
возвести идею бхакти к иностранным источникам; как вам известно,
несостоятельность этих попыток была убедительно доказана. Концепция
бхакти целиком проявилась уже в самхитах (не говоря об Упанишадах) - тут
и поклонение, и любовь к Богу, и все прочее. Только потом этот идеал
становится все более и более возвышенным. В самхитах местами мы еще
натыкаемся на следы религии, основанной на страхе и терзаниях, тут
молящийся еще содрогается подчас перед Варуной или каким-нибудь другим
божеством; тут он еще не на шутку терзаем идеей греха. В Упанишадах
ничего такого нет, никакой религии страха, но взамен нам дана религия
Любви и Знания.

Таково наше писание. Более поздние истолкования Упанишад неодинаковы, и,
как я уже сказал, при любых разночтениях между Ведами и позднейшей
пуранической литературой пураны обязаны "посторониться". Но верно и то,
что сегодня мы по меньшей мере на девяносто процентов паураники и лишь
на десять процентов вайдики. В нашей среде бытуют самые противоречивые
воззрения, а в обществе превалируют религиозные взгляды, вряд ли
почерпнутые из священных писаний индусов. Иной раз мы с изумлением
наталкиваемся на книги и обычаи, опирающиеся не на Веды, смрити и
пураны, а на местные вероваиия. Причем невежественный селянин убежден,
что если вымрет этот пустячный местный обычай, то он сам перестанет быть
индусом. Его сознание нерасторжимо связывает ведантизм с устной
традицией. Даже читая писание, он никак не возьмет в толк, что оно не
предписывает привычных ему действий, что, 'откажись он от них, это ему
не только никоим образом не повредит, но и сделает его лучше.

Есть и другая трудность. Объем Священного писания был в прошлом
чрезвычайно велик. В "Махабхашье", выдающемся филологическом труде
Патанджали, говорится, что "Самаведа" состояла из целой тысячи "ветвей".
Куда они все делись, никто не знает. То же и с другими Ведами:
значительные части этих книг исчезли, и только небольшая доля целого
дошла до нас. Первоначально тексты находились в ведении определенных
родов, которые потом либо распались, либо были истреблены во время
иностранного господства, либо исчезли в силу каких-нибудь других причин,
а с ними исчезла и часть ведического знания. Об этом приходится
постоянно помнить: этот факт часто становится последним якорем спасения
для тех, кто стремится утвердить какое-либо новшество или отстоять
что-нибудь вопреки сохранившемуся тексту Вед. Где бы в Индии ни
разгорались споры между сторонниками иного местного обычая и
блюстителями шрути, в ответ на замечания о том, что обычай этот
противоречит писанию, заявляют, что на деле никакого противоречия нет,
так как обычай этот опирался на ныне утраченную часть шрути и потому был
ранее вполне "официальным". Ввиду разнящихся прочтений писания и
комментариев к нему невероятно трудно нащупать связующую нить. В то же
время постоянно убеждаешься, что под всем этим разнообразием должна быть
некая общая почва. Должен был существовать единый, гармоничный план, по
которому возводились эти некогда стройные здания; должна была быть
цельная основа у этой безнадежной путаницы взглядов, которую мы сегодня
именуем "наша религия". Иначе все это не выстояло бы так долго, не
пережило бы столько веков.

Еще одно затруднение связано с комментариями. Комментатор-адвайтист,
работая с адвайтистским же текстом, всегда сохраняет его в
первоначальном виде, но тот же самый комментатор, обращаясь к тексту
дуалистической школы, терзает его на все лады и открывает в нем
наистраннейшие "смыслы". Преобразующая сила комментария .такова, что
"нерожденный", например, может превратиться в "козу": по воле
толкователя aja ("нерожденный") становится ajfi ("коза"). Столь же
жестоко, если не хуже, обращаются с текстами комментаторы-дуалисты:
всякий дуалистский текст блюдется в целости и сохранности, но всякий
другой" недуалистский, буквально подвергается пыткам. Язык санскрит
настолько сложен, санскрит Вед настолько архаичен, а санскритская
филология так совершенна, что дискуссии о значении того или иного
термина могут поистине длиться века. При желании любой пандит способен
перевести чей угодно бессвязный лепет на правильный санскрит и составить
из него текст, наделенный силой убеждения и сдобренный цитатами из
канонов и правил. Вот почему так нелегко проникнуть в истинный смысл
Упанишад.

Лично мне довелось жить бок о бок с человеком, который был в равной мере
страстным дуалистом и адвайтистом, одинаково ревностным бхактом и
джняном. Общение с ним впервые подсказало мне, что лучше подойти к
Упанишадам и другим текстам с независимых позиций, чем слепо следовать