достоинству оцененного французским демонологом Боденом, надеявшимся ввести его 
не только в Милане, но и по всей Европе. Его описал Скотт в «Demonology» 
(1584):

«В церкви помещается полый кусок дерева или ящик, в который каждый может 
свободно бросить небольшую записку, содержащую имя колдуна, место, время, факт 
и т.п. И этот самый ящик, запертый на три различных замка, открывается каждый 
пятнадцатый день тремя инквизиторами или чиновниками, назначенными для этойцели,
 которые хранят три отдельных ключа. Таким образом, обвинивший не может быть ни 
узнан, ни унижен молвой по поводу причинения зла своему бедному соседу».

Наиболее широко доносчики были распространены в Германии. В начале XVIIa. 
иезуит Шпее, исповедавший столь многих сожженных ведьм в рейнских землях, 
описывал, как заключенную «принуждали обвинять других, которых она не знала, и 
чьи имена часто вкладывались в ее уста следователями или предлагались палачом, 
или о ком она слышала как о подозреваемых или обвиняемых. Те, в свою очередь, 
были вынуждены обвинять других, а те — следующих». У нотариуса хранился список 
всех имен, упомянутых во время суда. Специальный судья по делам ведьм Балтазар 
Росс, которого назначил в 1603г. князь-епископ Фульды, обеспечивал приток новых 
жертв с помощью особого допроса:

«Освежи свою память! Разве ты не видела на шабаше такого -то и такого-то с 
такой-то и такой-то улицы? Не бойся назвать их. Ты не должна щадить их, нет! И 
богатый, и бедный получат то, что им причитается».

В 1628г. бургомистр Бамберга Юниус на допросе заявил, что не знает имен тех, 
кто был с ним на шабаше. Тогда судьи приказали, чтобы его провели по улицам 
дабы опознать ведьм. Только на одной улице он был принужден указать 8 человек.
На основании всестороннего знакомства с документами судебных процессов в 
Германии Джордж Барр подводит итог распространенной практики судопроизводства:

«Ни одно признание не считалось полным и ни одна ведьма не освобождалась от 
адских мук, пока не называла сообщников. При этом судьи не удовлетворялись 
оглаской одного или двух имен. Я прочитал список из полутора сот имен, вышедших 
из уст только одной ведьмы, и я знаю еще о некоторых других, обвинивших более 
сотни каждая. В записях признаний, хранившихся в одном из местных судов на 
протяжении семи лет, ...содержится около 6000 обвинений от примерно 300 ведьм, 
то есть в среднем по двадцать человек на одного обвиняемого. При таких 
обстоятельствах вы легко можете увидеть, как множились суды над ведьмами, когда 
начинал катиться снежный ком».

Несмотря на запрещение подобной практики Каролинским кодексом Карла V (1532), в 
немецких городах жителей подвергали пыткам, чтобы получить имена сообщников. 
Эта инквизиторская методика одобрялась большинством демонологов. Так, Воден 
верил, что «никакие правила не следует соблюдать при таком злодейском 
преступлении», и что доносчики должны поощряться, даже с обещанием 
неприкосновенности или смягчения наказания (если доносчик подобным же образом 
признавался колдуном). Образец был установлен к середине ХУв., когда профессор 
права Виньяти рассказал, как один человек сознался в колдовстве и вовлек многих 
других, и на основании данного обвинения инквизиторы пытали этих людей до тех 
пор, пока они не признали своей вины. Этот случай был известен Виньяти из 
личного опыта.
Если мужчина или женщина знали, что они пользуются репутацией колдунов, они 
должны были обратиться в местный гражданский или духовный суд для проведения 
слушаний о их виновности. Молчание же воспринималось как доказательство вины. 
Когда предполагаемая ведьма появлялась в суде, ее следовало подвергнуть пытке 
до признания, являлась ли она таковой на самом деле или нет. Ле Сьер Буве 
считал, что отрицание вины являлось достаточным основанием для усиления и 
продолжения пытки. Тот, кого уже обвинили, практически не имел шансов на 
спасение.
Английские законы разрешали обвиненному в колдовстве опровергать ложные 
показания, данные под присягой, но у большинства людей на это не хватало денег, 
и они должны были страдать от последствий дурной репутации. Л'Эстранж Ивен, 
проведший весьма любопытное исследование английских судов XVIIe., дает 
следующий комментарий:

«Вполне очевидно, что большинство доносов не основано ни на чем, кроме слухов. 
Тем не менее, было общепринятой практикой, чтобы арестованный по обвинению в 
колдовстве оставался в тюрьме, пока не умрет от холода, голода или болезни, или 
от всевозможных мучений, даже если палач не имел случая выполнить свои 
обязанности» («Witchcraft in the Star Chamber», 1938).

Существовал юридический трюк, заключавшийся в том, что обвиняемый в колдовстве 
мог подать иск о возмещении ущерба. Так, например, в суде Королевской скамьи 
Ричард Элсон начал судебное преследование против Ричарда Мора за слова: «Ричард 
Элсон — колдун, и он околдовал моего сына». Ему возместили убытки в размере 6 
футов, 1 шиллинга и 2 пенсов. Пастор Джон Лоуэс, повешенный во время истерии 
Хоп-кинса в 1645г., несколькими годами ранее выиграл значительную сумму в 45 
фунтов, 10 шиллингов, 10 пенсов за возмещение ущерба от ложного обвинения в 
колдовстве. В 1658г. Розамонда Свейн возбудила иск против Ричарда Аткинсона и