чернильницу и помочился в ночной горшок». Затем подросток добавил чернил и, «на 
случай, если его заставят мочиться прилюдно», пропитал кусочек ваты чернилами и 
поместил его «в свой половой член, прикрыв крайней плотью». Репутация епископа 
была спасена.
Предполагалось, что дьявол, поразивший мальчика, вызывал у него припадки при 
чтении первого стиха первой главы Евангелия от Иоанна. Однако дьявол не 
проявлял себя надлежащим образом, если текст читался на иностранных языках. 
Тогда Томас Мортон предостерег Уильяма:
«Мальчик, так кто же питает отвращение к этим словам: ты или дьявол? Если это 
дьявол, то он (будучи ученым и стариком в возрасте, по крайней мере, шести 
тысяч лет) знает и понимает все языки; следовательно, он не может не понимать 
этот же стих по-гречески. Но, если это ты сам, тогда ты — ужасный колдун, 
притворяющийся дьяволом... Задумайся же об этом и изучи себя сам, ибо теперь 
тебя подвергнут суду и будут тщательно следить за тобой, когда будет читаться 
этот текст из Священного Писания». Затем епископ прочитал по-гречески другой 
стих, и мальчик, думая, что это первый отрывок, забился в сильнейшем припадке. 
Позже, когда епископ прочитал по-гречески первый стих от Иоанна, мальчик, 
приняв его за предыдущий отрывок, остался неподвижным.

Бинсфельд, Питер

Ведущий немецкий авторитет по преследованиям ведьм. Обучался у иезуитов в Риме. 
Как викарного епископа [Weihbishof], поощрявшего Трирские суды над ведьмами, 
Питера Бинсфельда (между 1540-1603), цитировали по всей Германии в течение 
следующего столетия как католики, так и протестанты. Его «Tractatus de 
Confessionibus Maleficorum et Sagarum» («Трактат о признаниях грешников и 
ведьм») был написан на основе процесса над Фладе Дитрихом: «Я хотел, чтобы в 
основной части моего трактата был рассмотрен вопрос, можно ли принять на веру 
признания ведьм против их сообщников». Второе издание было расширено, включало 
в себя аналогичное опровержение с которым выступил Лоос, принужденный публично 
признать свои ошибки перед Б.
На примере «Tractatus» Б. можно увидеть, как работы демонологов строятся из 
фрагментов более ранних авторитетных источников (таких, как удачное признание 
девушки, уличенной во внебрачной связи, из Спины), цитат из других специалистов 
(таких, как авторы «Malleus Maleficarum», Гриландус, Воден) и собственного 
опыта судейской работы. Иногда Б. пытается казаться «беспристрастным», следуя 
неким иррациональным принципам: например, он сомневается в превращениях и 
клеймах дьявола. Однако его ученый фанатизм просвечивает и здесь. Он оспаривает 
предсмертное отречение от признания, потому что оно делается без должных 
юридических формальностей; он соглашается с тем, что в дальнейшем ведьмовские 
процессы должны обходиться без публичного обвинения; он считает, что легкая 
пытка — это не пытка; он согласен с законом, запрещающим повторение пытки, но 
разрешает повторять ее на практике; обыгрывая понятие презумпции виновности, он 
разрешает судьям (в своих поздних «Commentarius») допрашивать обвиняемых на 
предмет обнаружения имен подозреваемых; он заявляет, что дьявол не может войти 
в тело невинных личностей; он узаконивает тайных доносчиков. По всем остальным 
преступлениям, говорит он, лучше оправдать виновного, чем обвинить невиновного, 
но по делам о колдовстве каждый из обвиняемых подозревается в ереси.

Бланкенштейн, Катерины трагедия

«В своих исследованиях, — писал Генри Аи, — я прочитал множество трагических 
историй и нигде не видел ничего более удручающего, чем слепая и глупая 
жестокость этого предрассудка [веры в колдовство]». Столь эмоциональную реакцию 
великого историка вызвал отчет о процессе, происшедшем в 1676г. близ Наумбурга 
(возможно, в Альтендорфе, в Саксонии, документы указывают лишь инициалы людей и 
места). 
Суд над Катериной Бланкенштейн, закончившийся ее оправданием и осуждением ее 
44-летней дочери, ярче других судов показывает, как idee fixe завладевает умом 
одного человека или всей нации, когда каждое слово и поступок, какими бы 
непонятными и неуместными они не были, служат для подтверждения бредовых идей.
Катерина Бланкенштейн, 66-летняя вдова, уважаемая дама, мирно проживавла с 
четырьмя взрослыми сыновьями и двумя Дочерьми. Трагедия разразилась 10 марта 
1676г., когда ее дочь отправилась к соседям попросить немного дров. Из-за 
отсутствия Денег она предложила в обмен джем, приготовленный ее матерью, 
который считался Местным деликатесом. Сосед принял варенье и дал немного своему 
ребенку. Ребенок заболел, изверг из себя четырех глистов и умер через 4 дня. 
Ясно было, что он пострадал от maieficia ведьмы. На следующий день после смерти 
ребенка городской совет начал допрашивать Б. Вскоре были собраны следующие 
показания: заяц, преследуемый толпой мальчиков и собак, таинственно исчез у 
дома Б. Городской сторож видел на городской площади трех котов с красными 
глазами. Официальный чиновник суда, отправившийся переписать имущество фрау Б. 
(для конфискации по предыдущему обвинению), с трудом перемещался по трухлявому 
полу и видел, как его чернильница опрокинулась на три мешка с зерном. Сборщик 
налогов вспомнил, что Катерина заплатила ему необычайно малую сумму. К 25 марта 
совет получил разрешение от совета юридического факультета университета 
(возможно, из Иены или Лейпцига) на обвинение Б. в убийстве с помощью 
колдовства.
Сыновья активно выступили на защиту матери, но суд отверг все их аргументы. Они 
опротестовали ее заключение под стражу, чтобы она легче могла внести залог,