процессов головного мозга, к-рые, тем не менее, подчинялись обычным законам S-R 
научения, и поэтому могли быть включены в операциональные S-R теории научения 
без отказа от Б.
    Неформальные бихевиористы смогли, таким образом, говорить о мышлении, 
памяти, решении проблем и речи в терминах S-R теории поведения, обращаясь с 
ними как со скрытыми компонентами приобретенных S-R связей. Это позволяло 
существенно расширить перечень форм поведения, рассматриваемого в терминах S-R. 
Примечательным продуктом этого направления стала теория социального научения — 
результат сочетания неохалловского Б. и психоан. с некоторыми из 
постулированных Фрейдом психич. механизмов, рассматриваемых в качестве скрытых, 
опосредующих поведение переменных.
   Радикальный бихевиоризм. Наиболее последовательной формой Б. является Р. б. 
Б. Ф. Скиннера. Скиннер отверг методологический Б. для утверждения еще более 
радикального метафизического Б. Разговоры о разуме и психике являются не более 
чем культурными мифами, к-рые надлежит разоблачить и отбросить.
    Существуют три объяснения обычных, повседневно употребляемых менталистских 
понятий. Во-первых, некоторые навязшие в зубах разговоры о психич. явлениях в 
действительности касаются обычных физ. процессов в теле, к-рым мы привыкли 
давать эти ярлыки. Не существует принципиального различия между таким внешним 
стимулом, как булавочный укол, и таким внутренним стимулом, как зубная боль, за 
исключением того, что доступом к последнему стимулирующему событию обладает 
лишь сам человек. Во-вторых, нек-рые психич. явления, в особенности чувства, 
являются всего лишь сопутствующими побочными продуктами влияний окружения и 
результирующего поведения, но не играют роли в детерминации поведения. Так, 
человек может «испытывать удовлетворение» вследствие похвалы своего начальника, 
однако то, что действительно контролирует поведение, есть сама похвала, т. е. 
разновидность подкрепления, а не сопутствующее ей чувство. В отличие от 
внутренних стимулов, которые могут осуществлять управление поведением, 
сопровождающие его чувства этого не делают и могут игнорироваться научной 
психологией, несмотря на всю свою феноменологическую привлекательность. Наконец,
 от многих менталистских терминов можно отказаться просто как от мифов, 
представляющих собой вербальные операнды, усваиваемые нами в условиях нашей 
специфической культуры и совершенно лишенные к.-л. объективных оснований.
    По своей сущности, несмотря на различие в частностях и деталях, Р. б. 
наиболее близок из всех разновидностей необихевиоризма к классическому Б. 
Уотсона.
   Бихевиоризм сегодня. Р. б. на сегодня остается единственной оказывающей 
серьезное влияние разновидностью Б. Другие его формы стали достоянием истории, 
и интеллектуальные потомки отцов-основателей уже не разделяют их теоретических 
воззрений.
    Однако Б. как филос. и ист. течение остается объектом интереса со стороны 
психологов, философов и историков.
    См. также Бихевиоризм: история, Логический позитивизм, Механистическая 
теория, Вопрос об отношении души и тела, Намеренное поведение, Телеологическая 
психология
    Т. Г. Лихи
    
   Бихевиоризм: история (behaviorism: history)
    
    В широком контексте развития психологии, науки и американского об-ва Б. 
имеет чрезвычайно богатую и насыщенную событиями историю. Очерк его истории 
проще всего начать с краткого словарного определения Б. как «психологической 
школы, считающей, что объективно наблюдаемое на уровне организма поведение 
составляет сущность или исключительную научную основу психол. данных и 
исследований, и подчеркивающей роль окружения в качестве детерминанты поведения 
человека и животных» («Словарь американского (культурного) наследия»).
    В психологии возникновение Б. как самостоятельного направления принято 
связывать с вводным параграфом статьи, опубликованной Джоном Б. Уотсоном:
    «Психология, какой ее видит бихевиорист, является абсолютно объективной 
экспериментальной ветвью естествознания. Ее теоретическая цель заключается в 
предсказании и контроле поведения. Интроспекция не составляет существенной 
части ее метода, а полученные с помощью интроспекции данные не имеют никакой 
научной ценности, ибо слишком легко поддаются интерпретации на языке сознания. 
Бихевиорист, в своем стремлении получить единую сх. анимальной реакции, не 
признает разграничительной линии между человеком и животным. Поведение человека,
 во всей его утонченности и сложности, составляет лишь часть полной сх. 
исследования бихевиориста.»
    Манифест Уотсона был прямо нацелен на решение проблемы контроля поведения, 
к-рая сильнее всех других проблем занимала психологию и общество в первой 
половине XX в.
    Скиннер утверждал, что Б. — это «не просто научное изучение поведения, а 
философия науки, обращенная к предмету и методам психологии».
    Как и в отношении любого другого аспекта психологии, в отношении корней и 
предыстории Б. возникали многочисленные споры. Историки психологии — 
современники Уотсона (напр. Э. Г. Боринг, Эдна Хайдбредер, Р. С. Вудвортс) — 
единодушно считали Уотсона «основателем» Б. Последующие авторы, изучавшие этот 
предмет (напр., А. Э. Каздин, Ф. Сэмелсон), рассматривали Уотсона в качестве 
«катализатора» движения — в направлении от «сознания» к «объективизму», — к-рое 
в то время уже набирало силу. Они отмечают, что Уотсон не был абсолютно 
оригинален ни в терминологии, ни в основаниях того нового подхода, к-рый он