|
Об отправлении поезда на станции возвещал звук сигнального рожка или
колокола. В зале ожидания об этом «зычным, величественным басом» объявлял
«огромный швейцар в длинной ливрее» (Бунин. Жизнь Арсеньева).
Вагоны были трех классов. В стихотворении Блока «На железной дороге» есть
проникновенные строки: «…Молчали желтые и синие; / В зеленых плакали и пели».
Смысл их становится понятен только тогда, когда мы узнаем, что желтыми были
вагоны первого класса, синими – второго, а зелеными – третьего, самые дешевые.
Во второй половине XIX века в городах, на смену примитивной линейке,
появляется новый вид рейсового транспорта – конно-железная дорога. Это были
ходившие по рельсам, запряженные лошадями вагончики с сидячими местами для
пассажиров. Более дешевые места находились на крыше – ИМПЕРИАЛЕ, куда можно
было взобраться по винтовой лестнице. Женщинам на империале ездить запрещалось.
В просторечии конно-железную дорогу прозвали КОННОЖЕЛЕЗКОЙ, затем просто КОНКОЙ.
Чеховская Каштанка «бросалась с лаем на вагоны конножелезки». Действие
юморески Чехова «Двое в одном» происходит в вагоне конки. В начале XX века
конку быстро вытеснил трамвай, пущенный по тем же рельсам с надвешенным над
ними контактным проводом. Первое время трамвай в отличие от конки называли
весьма нелепо – ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ КОНКОЙ, хотя никаких коней при нем, естественно,
не было.
Автобусы и троллейбусы появились в России уже после революции, поэтому
отражения в старой классической литературе не нашли.
Другие средства передвижения
Пароходы стали ходить в России с ноября 1815 года, сначала из Петербурга в
Кронштадт. Долгое время они именовались ПИРОСКАФАМИ, что по-гречески означает
огненное судно. Пушкин в 1830 году писал: «Уже воображал себя на пироскафе…
Пироскаф тронулся – морской, свежий ветер веет мне в лицо». Этой «могучей
машине» Баратынский в 1844 году посвятил стихотворение под названием «Пироскаф».
В «Петербургских заметках 1836 года» Гоголь, описывая столичную весну,
отмечает: «Дымясь, влетел первый пароход». Впервые же это слово в современном
значении появилось в петербургских газетах в 1816 году.
Мы давно привыкли к тому, что КАТЕР – небольшое судно на двигателе
внутреннего сгорания, и поэтому не без удивления узнаем, что герои
«Бесприданницы» Островского, задолго до изобретения такого двигателя, совершают
прогулку на катерах по Волге, а Викентьев в «Обрыве» Гончарова говорит
Марфеньке, которая боится переправляться через Волгу: «Я за вами сам приеду на
нашем катере». Однако в обоих случаях речь идет о гребном катере – большой
прогулочной лодке. На таком катере, с 24 гребцами, катался еще Чичиков, гостя у
помещика Петуха (второй том «Мертвых душ»).
АВТОМОБИЛИ появились в России в самом начале XX века, и вскоре мы находим
это слово на страницах русской литературы – у Горького, Куприна, Бунина.
Любопытно, что наряду с «автомобиль» у Бунина употребляются слово «экипаж» и
вполне привычное для нашего слуха «машина», а у Блока в этом значении
применяется МОТОР:
Пролетает, брызнув в ночь огнями,
Черный, тихий, как сова, мотор.
(«Шаги командора», 1912 год).
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
БЫТ И ДОСУГ
Жилище
Действие большинства произведений русской классической литературы происходит
в дворянских домах и имениях.
Сразу же необходимо предостеречь читателя от идеализации дворянского быта,
начиная с жилья. Мы склонны судить о барских домах по уцелевшим крупным
особнякам, даже дворцам, затем превращенным в музеи, санатории, институты.
Иллюзию, что в таких зданиях обычно и обитали русские помещики, поддерживают
некоторые кино– и телефильмы на исторические темы. Но знакомые нам бывшие
барские дома, как правило, каменные, принадлежали богатым вельможам, имевшим
возможность построить и отделать их со всевозможной роскошью, привлекая
талантливых архитекторов и художников. Большинство же домов помещиков средней
руки были бревенчатыми, не всегда даже оштукатуренными, небольших размеров,
иные – с крепкую современную деревянную дачу, без особых удобств и затей.
Тысячи этих домов были перестроены, разобраны на продажу или сгорели еще до
революции или в революцию. К нашему времени бывших помещичьих домов остался
ничтожный процент.
В своих произведениях русские классики приводят множество правдивых описаний
типичных среднепоместных и мелкопоместных имений. Надо только внимательно
вчитаться.
У Лаврецкого в «Дворянском гнезде» Тургенева – «ветхий господский домик… с
кривым крылечком».
У помещика Маркелова в «Нови» «собственно и усадьбы не было никакой:
флигелек его стоял на юру, недалеко от рощи… Все казалось бедным, утлым, и не
то чтобы заброшенным или одичалым, а так-таки никогда не расцветшим, как плохо
принявшееся деревцо».
Усадьба Чертопханова в «Записках охотника» состояла «из четырех ветхих
срубов разной величины, а именно из флигеля, конюшни, сарая и бани».
|
|