сиятельство» и только раз обращается к жене графа словом «графиня».
   Все эти нюансы теперь не бросаются в глаза, прежде же они играли немалую 
роль в оценке персонажей и их взаимоотношений.
   В служебной обстановке царская бюрократия строго следила за неукоснительным 
соблюдением правил обращения, формально укреплявших пронизывавшую все общество 
иерархию.
   Частое употребление формул титулования делало живую речь тяжеловесной и 
труднопонимаемой. Когда Гринев в «Капитанской дочке» спрашивает вахмистра о 
причинах своего ареста, тот отвечает: «Не могу знать, ваше благородие… Только 
его высокоблагородие приказал ваше благородие отвезти в острог, а ее благородие 
приказано привести к его высокоблагородию, ваше благородие». Тут явная пародия 
на «уставный язык» усердного служаки, по форме же – все правильно.
 
«Слово-ер-с»
 
   Частое повторение в речи слова «сударь» свидетельствовало об уважении к 
называемому. Отсюда родилось знаменитое «слово-ер-с», которым преисполнена речь 
персонажей дореволюционной литературы, то есть прибавление к словам звука «с», 
сокращения от «сударь».
   Почему же это «с» называлось «слово-ер-с»? В старославянской азбуке буквы 
имели словесные обозначения «а» – «аз», «б» – «буки», «в» – «веди»; отсюда и 
«азбука», по первым ее буквам. Словесным обозначением буквы «с» служило 
«слово»: «ъ», который ставился в конце слов после согласных, назывался «ер», а 
«с» в конце лишний раз напоминала об источнике «слово-ер-с» – сжавшемся до 
единственного звука обращения «сударь».
   Когда-то «слово-ер-с» было распространено и в речи дворянства как выражение 
уважительности прежде всего к старшим. Одним из признаков гордого и 
независимого поведения молодого Евгения Онегина в среде соседей-помещиков был 
отказ от «слово-ер-са». За это он был решительно осужден местным дворянством 
как неуч и сумасброд: «Все да да нет; не скажет да-с / Иль нет-с». Зато у 
почтительного Молчалина «слово-ер-с» не сходит с языка: «да-с», «я-с», «к нам 
сюда-с» и т.д. Даже Фамусов, заискивая перед Скалозубом, употребляет 
«слово-ер-с».
   «Слово-ер-с», или, как иногда его называли, «слово-ерик-с», в представлении 
старых дворян свидетельствовало о сохранности «добрых традиций» старины, 
патриархальности и почитании старших. «Слово-ерик-с пропало, – говорит 
консерватор и крепостник Калломейцев в «Нови» Тургенева, – и вместе с ним 
всякое уважение и чинопочитание!»
   Однако оно не пропало вовсе, а только исчезло из речи образованных дворян, 
перейдя к купечеству, мещанству, мелкому чиновничеству, прислуге.
   Униженный и прибитый штабс-капитан Снегирев в «Братьях Карамазовых» 
Достоевского, представляясь, говорит: «Скорее бы надо сказать: штабс-капитан 
Словоерсов, а не Снегирев, ибо лишь со второй половины жизни стал говорить 
словоерсами. Слово-ер-с приобретается в унижении».
   Помните эпиграф к 6-й главе «Пиковой дамы» Пушкина:
   «– Атанде!
   – Как вы смели мне сказать атанде?
   – Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!»
   Этот разговор за карточным столом говорил современнику многое: атанде – 
карточный термин, означающий «подождите, ход сначала сделаю я». Вероятно, без 
«слово-ер-са» он звучал несколько грубо, вроде простого «подождите», из-за чего 
скромному участнику игры приходится извиняться перед «превосходительством» – 
генералом.
   Было бы неверным считать «слово-ер-с» исключительно выражением 
почтительности. К концу XIX века в среде интеллигентных мужчин «слово-ер-с», 
употребляемое умеренно, стало средством усиления эмоциональной выразительности 
речи, признаком некой, подчас иронической, официальности. Так, доктор Астров в 
«Дяде Ване» Чехова говорит Войницкому, с которым он на равных, со 
«слово-ер-сами»; «слово-ер-с» употребляют и Соленый в «Трех сестрах», и многие 
другие персонажи чеховских произведений без всякого раболепия.
   Весьма любопытно, психологически тонко и убедительно построена беседа-допрос 
Раскольникова в «Преступлении и наказании» Достоевского. Следователь Порфирий 
Петрович, дабы придать разговору с подследственным доверительный, 
полуофициальный характер, часто употребляет «слово-ер-с», Раскольников, будучи 
в неравном положении, – ни разу. «Вы и убили-с», – так спокойно-вкрадчиво 
Порфирий Петрович заканчивает разговор, как бы смягчая этим «слово-ер-сом» 
напряженность ситуации.
   С Октябрьской революцией 1917 года, уничтожившей декретом чины, сословия и 
связанные с ними формулы титулования, стихийно, без всяких указов умерло и 
«слово-ер-с». Сохранилось оно на некоторое время в устах старой профессуры, 
ученых и врачей, в качестве добавления к некоторым служебным словам: ну-с, да-с,
 вот-с, так-с, как бы придавая речи отнюдь не подобострастность, а некую 
солидность и барственность.
 
Иные формы обращения
 
   Нелегко было человеку неграмотному, неимущему разобраться и обилии формул 
титулования, часто сложных и труднопроизносимых. Не знающие чинов и знаков 
различия простолюдины предпочитали поэтому обращаться к барам запросто: БАРИН, 
БАРЫНЯ, БАТЮШКА, МАТУШКА, СУДАРЬ, СУДАРЫНЯ, к девицам – БАРЫШНЯ, к барчукам –