двух литератур, была одна русская литература
двадцатого столетия>.

Как поэту и литературному критику В, наи-
более близки поэты-<петер6уржцы> Гумилев,
Мандельштам, Ахматова и др. (эссе <Петербург-
ская поэтика>, 1968; <О стиходеланьи>, 1960,
1970), творчество которых в начале 1910-х
привело ко <второму цветенью> символизма,
характеризовалось классической <простотой>,
преобладанием предметного значения слов над
их обобщающим смыслом. В. принимал участие
в многотомных изданиях О.Мандельштама,
Н.Гумилева. Поэзию 2-го поколения эмиграции
В. ценил не очень высоко, известен его резкий
отзыв о И.Елагине. Среди прозаиков русского
зарубежья выделял М.Алданова, романы кото-
рого сравнивал с произведениями P.M. дю Га-
ра, О.Хаксли, а также И.Бунина и В.Набокова.
По мнению В., высшее достижение Бунина -
роман <Жизнь Арсеньева>, в котором осущест-
влено слияние поэзии и прозы, а лирическое
начало выражено сильнее, чем в стихах. Среди
критиков предпочитал Г.Адамовича, К.Мочуль-
с^ого, Ю.Иваско.

Одна из главных тем творчества В. - судь-
бы искусства. Лучшее из написанного им на эту
тему - культурологическое исследование <Уми-
рание искусства: Размышления о судьбе литера-
турного и художественного творчества> (Па-
риж, 1937; на франц. яз.:  (Пчелы Аристея), 1936; 2-е перераб.
изд. 1954). Всякое искусство, считал В., обус-
ловлено верой в бытие творимого, <Живые ли-
ца> в высоком искусстве - это не <типы>, <со-
бирательные гомункулы>, не <техника>, а по-
степенное проявление иррационально явивше-
гося хужожнику образа, Замена <лица> на
<тип> в культуре Х1Х-ХХ вв. превращало роман
в социологический трактат, более удаленный от
реальности, чем самая условная елизаветинская
трагедия; человек начинал изображаться <не та-
ким, как он есть, а лишь таким, как он является
рассказчику>. Крайнее проявление подмены
духовного реализма <сознанием> - <Улисс>
Джойса.

Замена видения самосозерцанием - пока-
затель нарушения равновесия между <поэзией>
и <правдой> (в гётевском смысле): отрицается
органическая целостность художественного
произведения (всегда предшествующая его час-
тям), творческое внимание направлено не на
результат, а на самый состав творческого акта,
что является знаком гордого безразличия к ми-
ру, нарциссического <идолопоклонства>. По-
давление творчества личностью художника
рождает самоубийственное чувство покинуто-
сти в <чуждой> для автора <косности> мира.
Современный художник - Гамлет - актер в
трагедии, ключ к пониманию которой утрачен.

Общий пафос книги был поддержан Хода-
севичем, который еще в эссе <Кризис в поэ-
зии> (1934) высоко отозвался о статье В. <Чи-
стая поэзия>; <Верен и прогноз Вейдле, прямо
заявляющего, что европейская, в том числе
русская, литература обречена гибели, если в
ней, как во всей европейской культуре, не вос-
сияет вновь свет религиозного возрождения>.
Отстаиванию <звукосмысла> и полемике с те-
зисом структурализма о том, что искусство не
только дает информацию о фактах, но и не
имеет отношения к смыслу, посвящена книга
<Эмбриология поэзии> (Париж, 1980).

Соч.: Мерите, Гоголь, Пушкин // Возрождение,
1931, 20 авг., № 2270; Пушкин и Европа // СЗ, 1937,
№ 63; Вечерний день: Отклики и очерки на западные