<Дни>, в нью-йоркских журналах <Воздушные
пути>, <Опыты>, в альманахе <Мосты> (Мюн-
хен). Писал о новых книгах, вышедших в Рос-
сии и в эмиграции, о маститых и начинающих,
о русских и французских классиках, о новин-
ках французской, а позже и англоязычной бел-
летристики. В журнале <Звено> (1923-28) А.
регулярно печатал свои <литературные бесе-
ды>, в которых сформулировал основные мыс-
ли, определившие пафос его книги <Одиночест-
во и свобода> (Нью-Йорк, 1955); здесь же
отрабатывался прием критического анализа,
характерный для его книги <Комментарии> (Ва-
шингтон, 1967). Степень правдивости, искрен-
ности творчества и силу дарования поэта или
писателя А. определял понятием <лиризм>.
Находил, например, лиризм высокого качества
в пьесе М.Булгакова <Дни Турбиных>. Называл
М.Цветаеву <по-настоящему <лиричным крити-
ком>, способным в одном чувстве, душевном
движении подметить множество спорных
подразделений>; писал, что у нее <за словом
чувствуется человек>. В докладе <Есть ли цель
у поэзии?>, прочитанном на <беседах> <Зеле-
ной лампы> у Гиппиус и Мережковского, видел
своих главных оппонентов в большевиках,
превративших поэзию в государственное <по-
лезное дело>, тем самым произведя <величай-
шее насилие над самой сущностью искусства>.
По убеждению А., единственное, чем можно
объяснить существование поэзии, - это <ощу-
щение неполноты жизни... И дело поэзии... эту
неполноту заполнить, утолить человеческую ду-
шу>. В <Литературных беседах> проявилось
свойственное А. противоречие между теоретиче-
скими формулировками и практикой конкретно-
го анализа произведений, однако главным
критерием оставалось <сознание ответственно-
сти поэта перед миром за каждое произноси-
мое слово>. Он стремился уловить главные тен-
денции развития писателя, а также раскрыть
то, что <препятствует внутренней свободе>.
При этом <личностная или человеческая> но-
визна была для А. важнее <литературной>.

Одним из главных и последовательных
противников А. как критика был В.Ходасевич. В
1935 они вели полемику о сущности поэзии в
связи с общепризнанным ее кризисом.
Причину спада поэтического творчества А. ви-
дел в кризисе культуры, в разложении лично-
сти, что и должна отразить поэзия. Он считал
лучшими стихи тех поэтов, которые, не забо-
тясь о <мастерстве>, о форме, старались с
предельной простотой и обнаженной праедрвостью
говорть о том, что больше всего задевало их, и
провозглашал первенство интимной дневнико-
вой поэзии. Суть расхождения А. с Ходасеви-
чем Г.Струве сформулировал так: <С одной
стороны, требование <человечности> (Адамо-
вич), а с другой - настаивание на мастерстве и
поэтической дисциплине (Ходасевич)>. А. не
принимал крайности <формализма> и Привет-
ствовал (как программное) стихотворение
Ю.Терапиано <Кто понял, что стихи не мас-
терство...>. Провозглашаемая здесь <человеч-
ность> импонировала А. как отталкивание от
<формализма>, крайностей которого критик не
принимал. Вместе с тем на разных этапах дея-
тельности у А. много высказываний в защиту
формы: <...поэзия есть не только тайно-
творчество, но и ремесло>; <...мастерства чисто
внешнего, голого, бездушного не бывает и ни-
когда не было... Великая и подлинная власть
над словом всегда соединялась с богатством
содержания>. В 1939 в парижском сборнике
<Литературный смотр> А. опубликовал эссе <О
самом важном> - он видел это <важное> в
проблеме соединения правды слова с правдой
чувства. Полемика между А. и Ходасевичем