будет беспомощен.
     

     Робость,  ты мешаешь человеку быть самим собой.  Ты стоишь  на пути его
желания, ты колеблешь его решимость, ты смущаешь его намерение. Ты, робость,
воистину воздержание некстати, препятствие добрым делам и чувствам.
     Робкий  отступает, когда  его  никто не гонит. Он смущается,  хотя  ему
нечего стыдиться. Может  быть, и важнейшего для себя дела не совершит робкий
человек. И все от  того, что без всякого повода вдруг покажется это дело ему
неуместным,  или  несвоевременным,  или  неподобающим  --  словом,  некстати
совершаемым. Лишь когда минует время, благоприятное для поступка, подосадует
на  себя  робкий, грустно и обидно станет  ему от странной  немощи своей,  и
захочет  он все  переменить  --  однако поздно, поздно... Робкий  человек --
словно вывихнутый  сустав. Даже возвращенная на свое исконное  место,  кость
теряет  былую подвижность; и связки,  держащие  ее, глухо напоминают о своей
непрочности.  Кто  пережил  серьезный вывих,  инстинктивно  помнит о  нем  и
избегает нагрузок, которые смело бы возложил на  здоровое сочленение. Так  и
робкий,  словно  давней травмой,  стеснен своей  робостью,  которая не  дает
свободно проявиться его натуре.  Неудобное, как видим, невыгодное  для жизни
качество.
     Однако знаем ли  мы наверное, какие качества для жизни нужны? Вполне ли
мы  уверены, что наша  натура есть  именно такое телесное и душевное  целое,
которое  необходимо  для   существования  между  людьми   и,  главное,   для
существования,  достойного  имени   человеческого?  Человек   самоуверенный,
дерзкий,   скорый  на  действия,  вторгается  в   сложную  связь   элементов
действительности, толком не разобравшись  ни в них, ни в себе самом.  Словно
дымный шлейф, тянется за ним  череда совершенных ошибок,  невпопад сделанных
выборов и удручающих  деяний,  способных отягчить совесть даже при оговорке,
что    содеяны    они   без   злого   умысла.    Активная   деятельность   и
целеустремленность,  не  знающая  сомнений, еще  не  гарантируют  исполнения
человеческих надежд. Напротив, часто оказывается так, что смелый и дерзающий
достигает  желаемого, но --  заполучив  его  в руки -- вдруг обнаруживает  с
неудовольствием, что вовсе не  такого обладания хотелось ему. Тогда досадует
на себя непреклонный и бойкий  человек, оставляет приобретенное и  бросается
вслед другой  цели, ибо почудилось  ему,  что  в ней-то истинное призвание и
счастье  его.  Однако,  боюсь,  снова ждет  его  разочарование. Так  странно
получается, что и робкий, и дерзающий с равным  "успехом" упускают свой шанс
и остаются ни  с чем.  Ведь  приобретение, которое  нам не  нужно,  способно
тяготить даже более, чем нужда или потеря. ¶***§
     Самоуверенный  человек  обычно  бывает поверхностным, тогда как  робкий
необыкновенно восприимчив. Он, не решаясь что-либо  сделать явно, вынашивает
дорогие ему  мечты в душе своей. Малейшее воздействие внешнего мира поражает
его,  проникает глубоко  в его сознание и  оставляет в нем ощутимый след. Не
имея настойчивости, необходимой для  того, чтобы должным образом  обустроить
жизнь   свою,  робкий  человек  постепенно  становится  обладателем  немалых
душевных  сокровищ.  Он ждет  нежного  и  деликатного участия  к себе, чтобы
раскрыть эти сокровища и  поделиться ими.  И,  право же, они бывают сказочно
прекрасны.
     Робость противостоит наглости. Она выражает собой отвращение ко всякому
бесцеремонному действию,  слову  и жесту.  Робость  делает  человека легким,
податливым и не жестоким. А разве не эти качества нам особенно милы в людях?
Робкие люди -- прекрасные поверенные душевных тайн и жизненных секретов, они
обычно  честны  и   порядочны.  Их  верность  достойна  подражания,  и  если
что-нибудь  робкий  человек  наконец решился отстаивать,  то  делает  это  с
твердостью,  достойной  удивления.  Отступать от  решенного ему,  вследствие
робости, так же трудно, как прежде трудно было принять решение.
     Не  надо  думать,  будто  робкого  отличают  чрезмерные  колебания  или
нерешительность.  Нет,  он  способен быть личностью, вполне определившейся в
своих желаниях и  стремлениях.  Вот только  осуществлять их он предпочитает,
действуя  укромно, не вызывая к  себе излишнего внимания,  стараясь остаться
незамеченным. Этими манерами робкий человек напоминает скромного, и их часто
путают, принимая одно качество за другое.
     Право, мне  кажется прелестной  неокончательность робкого человека. Он,
готовый  прервать  любое  свое  движение,  останавливающийся  перед  жестким
напором и  не  противоборствующий,  а  ищущий  обходной путь,  лучше  многих
деятельных натур узнает все хитросплетения жизни. Может показаться странным,
но робость -- один из вернейших путей к мудрости и знанию жизни. Позавидуйте
чуткости робкого человека: она помогает ему прикоснуться к тому, что никогда
не побывает в наших руках, и ощутить те  скрытые истины  и  свойства  вещей,
которые останутся навсегда недоступны для людей более настойчивых.
     

     Вера  по своей  природе  противоположна  знанию.  И  оттого ломка  веры
освобождает  путь  к  непредвзятому  познанию  и  поведению.  Следовательно,
вероломство  составляет необходимый компонент просвещения,  науки и  всякого
действия образованного человека. Использование первейшего завета познания --
"все  подвергай  сомнению"  --  невозможно  без содержащегося  в вероломстве
умения  опрокинуть  любую   доверительность.  Вероломство   учит  ничего  не