полагает большинство  взрослых, за пределами  детской  души, но  проникают в
самую ее глубину.  Я рискну утверждать, что  никогда личности не  дано  быть
столь многообразно порочной, как в детские годы.
     В эту пору ребенок претерпевает на себе все изъяны жизни  взрослых.  Он
жадно  поддается  всему,  что  получает  осуждение  взрослого  мира и  тогда
кажется, будто  бес  в него вселился.  Он  все творит наперекор  и нет такой
гадости, которую он бы по-своему не осуществил.
     Во  всех своих  порочных  действиях,  а еще больше  в порочных душевных
состояниях, ребенок остается столь безмятежен, сколь не бывает ни один самый
добродетельный  взрослый.  Все,   совершающееся  с  ним,  ребенок  принимает
совершенно естественно, ибо не видит в происходящем  отличия  от  того,  что
творится   вокруг   него.   Напротив,   скорее   дети   должны   чувствовать
удовлетворение,  ибо мир открыл им еще одну заветную тайну и  они еще  одним
своим превращением уподобились ему. Совершая недозволенное или  то,  что  --
как он  догадывается  -- вызывает осуждение, маленький человечек ощущает все
более полное  слияние  свое с  миром; он  становится  во  все  большей  мере
"существом от мира сего".  И  это,  согласимся,  счастливый миг. Я  вовсе не
иронизирую, называя этот миг счастливым.  Ведь  порочные пристрастия ребенка
не  закрепляются  в нем  устойчивыми чертами  характера. Так же, как детские
игры, они лишены жизненной ответственности и,  способствуя первым отложениям
нравственного  опыта,  отнюдь  не  делают  нарождающуюся  личность  порочной
натурой... Если, конечно, окружающие не позаботятся об обратном.
     

     Гордыню бичуют  как один  из  смертных грехов. На  самом  же  деле, что
отличает гордыню от других состояний души, так это редкостное бескорыстие.
     В  гордости  человек  отвергает  многое   из  того,  чем  неразборчивый
пользуется и  на  чем  нередко  паразитирует.  Гордыня,  вероятно,  вызывает
наибольшее  презрение у торгаша, ибо более других чувств противится расчету.
"Глупа  ты,  безнадежно  глупа",--  усмехается  низкий   человек,   подбирая
подпорченные, лишь  немного тронутые гниением плоды, валяющиеся у ног статуи
гордости.  Насытившись,  он  начинает  со   статуей  диалог,  долженствующий
выяснить ее непомерную глупость.
     "Ну и что  приобрела ты, глядя  только перед собой и никогда не опуская
голову? Зачем блюдешь себя, будто не видишь, что преуспевают только ловкие и
небрезгливые?"  ...Но  молчит статуя, и  глядит  поверх  его  головы.  Тогда
раздражение овладевает сытым, и он грозно  вопиет: "Смирись, хуже будет!" --
но икота прерывает его окрик. А статуя никак не отвечает ему...
     Гордыня -- высшее  искушение.  Кто не изведал его,  тот не узнает  цену
смирения. Ниспровергают мятущиеся  статую гордыни, но  и низверженная -- она
возносится!  Разъяренные,  враги гордыни пинают статую  и  разбивают  ее  на
куски, злобно  смеясь.  Но, о несчастье их! и один кусок  статуи больше  их!
Так, желая низвергнуть  гордыню, они вознесли ее -- ведь пережитое страдание
возвышает того, кто перенес его.
     Ужас охватывает ниспровергателей и презрение их превращается в зависть.
Так тайное становится  явным.  Ибо ничья  гордыня не унизит того, кто  имеет
достоинство  свое. И  лишь  ощутивший  ущербность свою,  пораженный  изъяном
своим, уязвляется  гордыней  чужой.  Пусть же каждый  приобретет достоинство
свое, и тогда ничья гордость не смутит его.
     А  кто на  это не способен,  того  я утешу:  благодаря гордыне  человек
становится  безобиднее  мухи.   Раз  уяснив,   что  для  него   преисполнено
достоинства, мы можем  строить  свои отношения, исходя  из  этого знания.  И
никогда не ошибемся: чужая гордыня нас не подведет. Поверьте, легко и удобно
с гордым человеком, и ни  в ком вы не  найдете столь бесстрастно  спокойного
отношения к тому, чем мы, негордые, торопливо и без брезгливости пользуемся.

     

     ¶...как таковая§
     Неверность  коренится  в самой  природе  человека.  Никто  из  людей не
остается вечно одним и  тем же. Как утверждают медики, за  определенный срок
полностью обновляется печень, так же почки, еще быстрее -- кровь, и в  целом
через некоторое  время человек сменяет все  клетки тела. Следовательно, даже
наше естество  не хранит верности и постоянства.  Чего же требовать от более
динамичного и прихотливого духа?
     Впрочем едва  ли есть смысл  говорить  о  неверности  в  общем виде  --
слишком  своеобразны ее проявления в  различных  сферах жизни. Всмотримся  в
некоторые из них.

     ¶Неверность в любви, или...§
     В том,  что  человек изменяет возлюбленному,  виновата  сама  любовь. И
вовсе  не  то  имеется в виду, что  прежнее  чувство угасло,  переродилось в
привычку и утратило привкус неожиданного приключения. В этом, действительно,
часто кроется  причина  супружеских измен,  и  оптимизм  в их  оценке  можно
почерпнуть разве что из бессмертного чеховского афоризма: "Если Вам изменила
жена -- радуйтесь, что она изменила Вам, а не отечеству". Большинство такого
рода  измен  совершается в объятиях  собственного супруга. Разве отдаться со
скукой, разве овладевать без страсти -- это  не измена тому,  кого называешь