Сексология и психиатрия 
Отношение психиатрии к сексуальности и сексологии немногим отличалось от 
отношения соматической медицины. Введение в середине XIX века понятия 
«сексуальная психопатия» на много лет определило особенности подхода к 
сексуальным расстройствам, которые даже в 60-е годы XX века рассматривались как 
проявления психопатии. В начале XIX века было введено понятие «moral insanity» 
(англ.) для обозначения психических расстройств без нарушения интеллектуальной 
сферы; в эту нозологическую форму включались также сексуальные девиации. В этом 
смысле сексуальность рассматривалась, прежде всего, как «ненормальность», 
«перверсия» и болезнь с точки зрения психиатрии и в то же время с точки зрения 
морали расценивалась как «греховная», «преступная», «непристойная» и 
«противоречащая законам». Она не только приводила к болезням, но и сама была 
проявлением болезни. Секуляризация сексуальности психиатрией изменила 
терминологию, которой пользовались для ее определения: вместо «греховности» 
стали употреблять понятия «ненормальность» и «болезнь», при этом не избегали 
также моральных и эмоционально-иррациональных оценок.
Согласно Schorsch (1975), почти на протяжении 150 лет сексуальные значения 
(сексология) существовали только в виде психиатрической патологии сексуальности.
 Сексуальные перверсий как предмет исследования были выделены без научного 
обоснования понятия «нормальность», от которого они были отделены. Таким 
образом, сексуальные знания в рамках психиатрии сводились лишь к сексуальной 
патологии и не представляли собой сексологию как таковую. Во всех клинических 
дисциплинах установление физиологических норм предшествует обычно сведениям о 
патологии, для определения которых нормальные состояния являются отправным 
пунктом. Однако в психиатрии сексуальная патология расценивалась только на 
основе психиатрических критериев, из постулированного психиатрией «нормального 
поведения», а в ряде случаев исходным критерием было даже «здоровое социальное 
чувство». Первоначально сексуальность в целом не рассматривали с точки зрения 
науки. Не изучалось, т. е. в значительной мере был» неизвестно так называемое 
нормальное сексуальное поведение, которое считали в этом плане конформным по 
отношению к морали. В итоге исходным пунктом для оценки сексуальной патологии 
была не «здоровая» сексуальность, границы которой не были изучены с 
физиологической точки зрения и которую не хотели принимать с точки зрения 
системы ценностей, а комплекс обязательных моральных норм. В связи с этим как 
болезнь или отклонение от нормы квалифицировалось все то, что нарушало 
моральные установки. Соблюдение моральных норм в отношений сексуальности 
идентифицировалось с представлением о здоровье. Физиология сексуальности также 
не изучалась, так как в существовавшей в то время модели психиатрического 
мышления она не являлась исходным пунктом для оценки сексуальной патологии; 
таким образом, она считалась бесполезной с клинической точки зрения. Такой 
подход психиатрии к сексуальности и сексологии в течение многих лет негативно 
влиял на развитие последней; отголоски этого подхода обнаруживаются даже в 
настоящее время, что можно определить как особый феномен в рамках гуманного 
подхода к страдающему человеку.
Основным исходным пунктом в оценке сексуальной патологии в психиатрии были 
моральные нормы, что выражалось в том, что так называемая нормальность 
отождествлялась со здоровьем, а все, что отклонялось от этой нормы и относилось 
к области психопатологии, рассматривалось как болезнь, имеющая биологическую 
основу. На фоне этой непоследовательности и на «нормативно-биологическом» 
подходе в рамках психиатрии развилась наука о перверсиях как нозологических 
формах. Современная модель мышления в отношении сексуальных девиаций и 
перверсий полностью отказалась от нозологической концепции традиционной 
психиатрии и заключенной в ней моральной оценки как показателя границ нормы или 
патологии применительно к сексуальности. Это связано с изменением общего 
подхода в медицине к понятию здоровья и болезни, в соответствии с которым 
главный акцент делается не на регистрации страданий и их лечении, а на 
облегчении для людей обнаружения своих проблем, обусловленных заботой о 
здоровье, в широком биосоциальном контексте и на помощи в решении этих проблем.
Биологически ориентированной психиатрической сексопатологии только психоанализ 
противопоставил первую модель сексуальности в целом. Была сделана попытка 
вторгнуться в неисследованную до того сферу «само по себе разумеющейся» 
нормальности, которая с точки зрения психоанализа перестала быть биологически 
обусловленным здоровьем, а рассматривалась как благоприятный результат 
биосоциального развития. В результате этого перверсии стали «очеловеченными», а 
нормальность перестали считать независимой от всяких опасностей. Перверсии 
стали трактовать не как болезни, а как вид и способ защиты и переработки 
страхов и конфликтов. В связи с этим возникла необходимость заменить 
диагностическую модель здоровья и болезни. В соматической медицине понятие 
болезни (воспаление, новообразование и т. п.) и необходимость ее лечения не 
вызывают значительных сомнений. Однако при психических расстройствах и, прежде 
всего, при сексуальных девиациях размышления о понятии болезни и необходимости 
ее лечения являются условием реального подхода, соответствующего новой модели. 
Обнаружение девиантных тенденций, независимо от их содержания, не означает, 
таким образом, что автоматически ставится диагноз болезни или возникает 
необходимость ее лечения, поскольку это зависит от всего 
личностно-ситуационного контекста, знание которого необходимо любому лечащему 
врачу. В такой модели, характеризующейся относительными 
диагностически-терапевтическими критериями, сексуальная девиация сама по себе 
еще не является врачебно-психиатрическим диагнозом. Она лишь сигнализирует о 
редко встречающейся форме сексуального поведения. Сам факт редкости этой 
девиации вовсе не является показанием для лечения даже тогда, когда она выходит 
за рамки традиционных норм морали, связана с предрассудками и осуждается 
обществом. Во многих случаях она является выражением социальной патологии и 
подвергается репрессиям со стороны общества, хотя это не значит, что ее 
необходимо автоматически рассматривать в категориях медицинской патологии как 
болезнь и подвергать лечению.
Согласно Schoof (1975), сексуальная девиация означает ничто иное, как то, что 
человек в узкой сфере социального поведения, каковой является сексуальность, 
ведет себя привычно иным образом, чем большинство людей. С помощью такого чисто 
описательного понятия отличие от дефиниций и системы понятий психиатрии, 
ориентированной в нозологически-психопатологическом плане, становится 
отчетливым. Установка на лечение, вытекающая из факта, что сексуальная девиация 
не рассматривается в категориях болезненного расстройства поведения, требующего 
лечения, также представляется иной. На примере подхода к девиациям (как одном 
из многих примеров, отличающих сексологию от психиатрии) ясно видно, что 
сексология по сравнению с психиатрией имеет не только иное теоретическое 
основание и другую научную методологию, но и функционирует в соответствии с 
иной диагностически-терапевтической моделью. Попытки рассматривать сексологию 
как один из разделов психиатрии являются, таким образом, принципиально 
ошибочными, будучи следствием не столько непонимания специфики новой научной 
дисциплины, сколько стремления распространить «принудительный патронат» широко 
разветвленной в кадровом и административном отношении дисциплины на новую, еще 
только развивающуюся отрасль науки.