бы в наказании от Него. Действительно, велико милосердие Божие, ибо Он
отсылает нас к нашему суду, дабы Самому не наказать гораздо тяжелее. Мы
называем искуплением эти муки настоящей жизни, которой искупаем грехи,
постясь либо молясь, бодрствуя либо иными какими способами умерщвляя плоть,
или же освобождаемся от своего имущества, жертвуя его нуждающимся. Мы
знаем, что в Евангелии эти муки называются другим именем — плодом покаяния
(Мф. 3,8), где ясно говорится: Сотворите же достойный плод покаяния. Итак,
прямо сказано: исцеляясь достойным наказанием за свою провинность, вы,
таким образом, примиряетесь с Богом, дабы затем Он не обнаружил бы ничего,
за что Сам наказал бы, и более легкими муками предупредите тягчайшие.
Действительно, как утверждал Августин Блаженный, любые муки будущей жизни,
даже муки чистилища, тяжелее всех мук жизни настоящей 42. Нужно поэтому
приложить огромную заботу о них и предпринять большие усилия, дабы, по
наставлениям святых Отцов, это возмездие было бы принято в таком виде,
чтобы не осталось ничего нуждающегося в очищении. Когда священники
безрассудно, игнорируя эти канонические установления, налагают наказания
меньшие, чем следует, они тем самым причиняют кающимся огромный вред, ибо
впоследствии их, к несчастью, доверчивых, карают более тяжкими муками,
тогда как они могли бы здесь получить не столь мучительное возмездие.
43Публий Овидий Назон. Метаморфозы, I, 524. Весь этот и следующий
фрагменты, на мой взгляд, передают двусмысленность термина «субъект».—
Здесь, очевидно, подразумевается такой верующий, который, полностью
вверяющий себя (не вверенный) пастырю духовному, есть вместе с тем свободно
поступающий, фиксируя в раскаянии, угрызениях совести, исповеди моменты
самосознания и самодетерминации, в эти моменты переставая быть обычным
прихожанином, но, напротив, осмысляя себя распорядителем собственной
судьбы.
Некоторые священники не столько по ошибке, сколько из жадности
обманывают людей (subiectus), отпуская либо уменьшая положенные при
покаянии кары за денежное подношение; они не столько внимают тому, что
одобрил бы Господь, сколь тому, как утешают деньги. Именно их обличал
Господь, говоря устами Пророка: Священники мои не говорили: Где Господь?
(Иер. 2,8), что значит — они говорили: где же деньги? Мы знаем, что не
только священники, но и князья Церкви, то есть епископы, бесстыдно
возгораются такою жадностью, так что, когда при освящении церквей или
алтарей, при благословении погостов или при каких-либо иных торжествах они
созывают народные сходы, то расточают отпущения грехов там, откуда ждут
богатого подношения; они отпускают либо третью, либо четвертую часть
наказания всем вкупе под предлогом якобы милосердия, на деле же из-за
величайшей жадности. Они бахвалятся могуществом, которое, по их словам,
получили от Петра или апостолов, будто это им говорилось Господом: Кому
простите грехи, тому простятся (Ин. 20,23), или же: Что разрешите на земле,
то будет разрешено на небе (Мф. 18,8); в то же время они больше всего
похваляются, что делают то, что является [их ] неотъемлемым [правом ],
распространяя щедрость свою на людей (subiectus). О, если бы они это делали
ради них, а не ради денег, дабы проявилась хоть какая-то щедрость, а не
скупость! Но если и в самом деле следует благодарить их за щедрость, потому
что они отпускают треть или четверть наказания, то гораздо более нужно было
бы хвалить их за благочестие, ' отпусти они половину или целиком всю кару,
ибо они заявляют, что имеют на то право, данное им от Господа, как если бы
Небеса были даны им в руки,— судя по вышеприведенным свидетельствам,
касающимся прощения, или отпущения, грехов. Кажется, наконец, что их,
напротив, стоило бы обвинить в великом неблагочестии, так как они разрешают
не всех людей (subiectus) от их грехов и допускают осуждение некоторых из
них,— если и правда, повторю, в их власти отпускать или умерять грехи, то
есть открывать или закрывать Небеса для тех, кому им угодно; ибо в таком
случае их, по крайней мере, следовало бы называть блаженными, раз уж они
могут по своей воле открывать их хотя бы для самих себя. Потому что, если
они не могут или не знают, как это сделать, то это, полагаю, по крайней
мере соответствует знаменитому поэтическому высказыванию: Если искусство
полезно всем, Богу оно не служит 43.
Пусть кто угодно, только не я, жаждет такого могущества, благодаря
которому можно воздействовать скорее на других, нежели на самого себя,— как
будто можно быть в состоянии спасти другие души прежде собственной, как это
и разумеет всякий здравомыслящий человек.

Любому ли настоятелю принадлежит [право] связывать и разрешать?

Когда же спрашивают, а что же такое это за власть, что это за ключи от
Небесного царства, которые Господь вручил апостолам, и о чем читают также,
что, подобно апостолам, ключи были пожалованы викариям, то есть епископам,—
то в этом обнаруживается немалая проблема (quaestio). Потому что много есть
епископов, не имеющих ни благочестия, ни рассудительности, хотя и
обладающих епископской властью. Так каким же образом мы можем сказать, что
им принадлежит то же, что и апостолам: Кому простите грехи, тому простятся;
на ком оставите, на том останутся (Ин. 20,23)? Неужели, если епископ
пожелает безрассудно или безмерно увеличить или уменьшить кару за грех, то
это в его власти, так что и Бог, выходит, по его воле определял бы
наказания, карая больше то, что требует меньшего возмездия, и наоборот,—
тогда как Бог должен скорее заботиться о праведности деяния, нежели о