В. В. Лунеев, Д. А. Шестаков).
  В-четвертых, развитие теории, методологии и методов территориальных 
исследований преступности, «географии преступности» (Ю. Е. Аврутин, Ю. Д. 
Блувштейн, Я. И. Гилинский, А. А. Габиани, Р. Г. Гачечиладзе, А. Лепс, Э. Раска,
 К. Т. Ростов и др.). Помимо ряда книг по этой тематике, в трудах по 
криминологии Тартуского государственного университета выходили сборники 
«Теоретические проблемы изучения территориальных различий в преступности» (1985,
 1988, 1989, 1990, 1991).
  В-пятых, исследования утоловной политики и превенции преступлений (Н. А. 
Беляев, Ю. Д. Блувштейн, С. В. Бородин, С. С. Босхолов, П. С. Дагель, А. Э. 
Жалинский. К. Е. Игошев, В. Н. Кудрявцев, С. Ф. Милюков, Г. М. Миньковский, В. 
С. Устинов и др.).
  После длительного перерыва возобновился интерес к исследованию роли 
психических аномалий в генезисе преступного поведения (Ю. М. Антонян, С. В. 
Бородин, В. В. Гульдан).
  В 1984 г. за заслуги в создании теоретических основ криминологии 
Государственная премия СССР была присуждена И. И. Карпецу,
  B. Н. Кудрявцеву, Н. Ф. Кузнецовой, А. Б. Сахарову, А. М. Яковлеву. А в 1998 
г. Государственная премия Российской Федерации присуждена В.В. Лунееву за 
монографию «Преступность XX века: Мировой криминологический анализ».
  
  Ликвидация советского государства и конец господства КПСС обусловили 
небывалую дотоле возможность свободно творить в любой области науки, включая 
криминологию. Впервые за много лет стала открываться уголовная статистика 
(ежегодники «Преступность и правонарушения», с 1990 г.), появилась возможность 
проводить исследования и публиковать труды без оглядки на идеологические и 
цензурные ограничения, стали реальными контакты с зарубежными коллегами и 
знакомство с мировой криминологической литературой. Не сразу и не все 
воспользовались такой возможностью. К сожалению, начиная с конца 90-х гг. 
минувшего столетия доступ к статистике вновь осложняется.
  
§ 2. Становление отечественной социологии девиантности и социального контроля 
(девиантологии) как специальной социологической теории
  
  Рассмотренные выше направления социологических исследований и осмысления 
различных форм девиантного поведения послужили основными «источниками и 
составными частями» социологии девиантности и социального контроля как 
специальной социологической теории.
  Хотя М. Н. Гернет по теоретико-методологическому подходу и репертуару 
исследуемых им социальных явлений фактически развивал социологию девиантности, 
однако ни он сам, ни его биографы и комментаторы не оценивают таким образом 
труды ученого*. С точки зрения В. Н. Кудрявцева**, ближе всех к осмыслению 
отдельных проявлений девиантного поведения с более широких 
(«девиантологических») позиций подошел А. А. Герцензон в своей работе 1930 г.
***
   * Гернет М. Н. Избранные произведения. С. 8-37, 614-622. 
   ** Социальные отклонения. М., 1989. С. 12.
   *** Герцензон А. А. Преступность и алкоголизм в РСФСР / Под ред. Г. М. 
Сегала и Ц. M. Фейнберга. М., 1930.
  
  Ясно, однако, что реальные условия для формирования и развития социологии 
девиантного поведения и «социальный заказ» на нее появились в бывшем СССР лишь 
в период хрущевской «оттепели» и возрождения отечественной социологии. В 1971 г.
 вышли небольшие по объему работы двух ленинградских авторов, в заглавие 
которых были вынесены слова «отклоняющееся (девиантное) поведение»*. В них 
ставился вопрос о необходимости рассмотрения различных нежелательных для 
общества нормонарушающих проявлений с позиции более общей социологической 
теории, поскольку отклоняющееся поведение есть именно социальный феномен, 
различные его виды имеют общий генезис, находятся в сложных взаимосвязях и 
зависимости от экономических и социальных условий. Отмечалось значение выбора 
критерия (точки отсчета) «отклонения», оценки и измерения его «величины», а 
также – направленности. Ибо, с точки зрения одного из авторов – Я. Гилинского, 
отклоняющееся поведение может быть как со знаком «минус» (негативное, 
отрицательное), так и со знаком «плюс» (позитивное – социальное, научное, 
техническое, художественное творчество). Эта позиция обосновывалась и 
отстаивалась мною во всех более поздних работах. Разумеется, в ранних 
отечественных публикациях отдавалось должное марксистско-ленинской трактовке 
предмета, содержалось много вынужденных положений (об исторической 
ограниченности и преходящем характере девиаций, о преимуществах 
социалистической системы и т. п.) и «критика» зарубежных социологов девиантного 
поведения за их позитивизм, психологизм, метафизичность и иные смертные грехи...
 Автор этих строк с искренней болью перечитывает соответствующие пассажи в 
своих работах 70-х гг. Впрочем, и эта обязательная атрибутика тех лет не спасла 
автора от обвинений в том, что он «оказался в плену» буржуазных идей, что 
выдвигаемые им положения имеют «чуждую нам идеологическую окраску», тогда как 
нам «нельзя делать уступок проникновению в какой-либо форме буржуазных идей»**. 
При этом я, пожалуй, не откажусь и сегодня от большинства содержательных 
положений своих работ тридцатилетней давности.
   * Гилинский Я. И. Некоторые проблемы «отклоняющегося поведения» // 
Преступность и ее предупреждение / Под ред. М. Шаргородского. Л., 1971; Он же.