постольку в современных цивилизованных государствах поддерживается по 
возможности достойный уровень существования заключенных (нормальные питание, 
санитарно-гигиенические и «жилищные» условия, медицинское обслуживание, 
возможность работать, учиться, заниматься спортом, встречаться с родными и 
близкими), устанавливается режим, не унижающий их человеческое достоинство, а 
также существует система пробаций (испытаний), позволяющая строго 
дифференцировать условия отбывания наказания в зависимости от его срока, 
поведения заключенного и т. п.
  
   Из личных воспоминаний. В тюрьме Турку (Финляндия) директор с гордостью 
рассказал мне, что «для сохранения чувства собственного достоинства» 
заключенных им дают ключи от камеры. Уходя из камеры, заключенный закрывает на 
ключ «свое помещение», а приходя, – открывает его. А директор Дублинской тюрьмы 
(Ирландия) долго не мог понять мой вопрос: «Сколько человек находится в одной 
камере»? «Конечно же, один осужденный!», – ответил он мне. Открытые днем камеры 
в тюрьмах Фрайбурга (Германия) и Хельсинки меня уже не удивляли, так же как 
группа заключенных-петербуржцев, готовящих праздничный торт на кухне в своем 
блоке. Справедливости ради следует заметить, что американские и южно-корейские 
тюрьмы немногим лучше наших.
  
  Об ужасных условиях содержания подследственных в российских следственных 
изоляторах (СИЗО) и заключенных в колониях и тюрьмах написано более чем 
достаточно. От себя хотел бы только заметить, что чем больше людей мы «сажаем», 
чем бесчеловечнее условия отбывания наказания, тем больше озлобленных, с 
нарушенной психикой, приобретших или повысивших свой криминальный 
профессионализм людей получаем «на выходе». В мире поняли, что именно общество 
прежде всего заинтересовано в гуманной юстиции и пенитенциарной системе.
  Направляя в тюрьмы все больше и больше людей, мы ведь рано или поздно 
получаем их «назад» – с «их» нравами, языком, образом жизни. Но тогда и с 
обществом, со всеми нами происходит то, что зарубежная криминология давно 
окрестила «призонизацией» («отюрьмовлением» – от англ. Prison – тюрьма) 
повседневного быта, культуры, языка. Мы это ежедневно наблюдаем в транспорте, 
на улицах, слышим с экранов телевизоров... К сожалению, это старая российская 
беда. Тюрьма давно вошла в наш быт, нашу культуру своей «блатной» частью. 
Достаточно вспомнить тюремный фольклор (от Кудеяра-разбойника и «Бродяги» до 
«Мурки» и «Гоп-со-смыком»), прекрасные «приблатненные» стихи С. Есенина, В. 
Высоцкого и А. Галича (не случайно его «Облака» дали название современной 
радиопередаче для заключенных). А уж жаргон наших политиков... Добавим к этому, 
что пенитенциарные учреждения наряду с безработицей, бездомностью, незанятостью 
подростков и молодежи множат ряды «исключенных» (exclusive) – основной 
социальный резерв преступности, пьянства, наркотизма, проституции, самоубийств.
  Посмотрим на некоторых цифрах, как велик российский тюремный контингент. 
Правда, при этом мы столкнемся с рядом трудностей. Более или менее 
упорядоченные официальные статистические данные имеются по СССР – с 1936 по 
1991 г. (табл. 17.1)*. Сведения по России нам известны за 1989-2001 гг., но они 
взяты из различных источников (табл. 17.2)** и на разный момент времени (на 1 
января, на 31 декабря каждого года, а то и на середину года). Ясно, что эти 
данные разнятся между собой, а потому мы приводим их по принципу «от» и «до». 
По той же причине отличается и уровень заключенных на 100 тыс. человек 
населения.
   * Лунеев В. В. Преступность XX века: Мировой криминологический анализ. М., С.
 437-438.
   ** Лунеев В. В. Указ. соч. С. 450-452; Сможет ли Россия в начале XXI века 
выйти из гонки за роль мирового тюремного лидера? М., 2001; 
Уголовно-исполнительная система Российской Федерации // Российская юстиция. 
2001. № 5. С. 67; Barclay G., Таvares С. et al. International Comparisons of 
Criminal Justice Statistics. 2001 // Home Office Statistical Bulletin. October, 
2003. Issue 12/03. P. 7; Walmsley R. World Prison Population List // Home 
Office. Finding 166. 2002. P. 5.
  
   Таблица 17.1 
Динамика численности заключенных в СССР (1936-1991 гг.)
   

  
  Данные табл. 17.1 интересны еще и тем, что показывают, как «отец народов» 
отблагодарил победителей фашистской Германии: максимум заключенных и самый 
высокий уровень (на 100 тыс. человек населения) приходится на 1948-1953 гг. Мы 
видим также, как нарастают показатели во время «застоя», после хрущевской 
«оттепели» (минимальные цифры 1965-1966 гг.), и лишь горбачевская перестройка 
несколько снизила тюремный контингент, но не надолго (1989-1991 гг.).
   Таблица 17.2 
Динамика численности заключенных в России (1989-2001)

Год
Количество заключенных, тыс.
Уровень (на 100 тыс. человек населения)
1989
698,9
353-450