преступления путем обмана, причинение имущественного ущерба путем обмана, обман 
потребителей, вовлечение в занятие проституцией путем обмана и др.).
  «Бытовая», не криминализированная ложь может повлечь общественные санкции – 
недоверие, отказ вступать в деловые отношения, порицание, насмешку и др. Вместе 
с тем, существует понятие «ложь во спасение», обман, неправда с целью не 
волновать, не беспокоить, не огорчать других людей (не называть диагноз тяжело 
больному человеку, не рассказывать одному из супругов о неверности другого и т. 
п.).
  Общественное отношение ко лжи и социальная реакция на нее существенно зависят 
от культуры. В современных странах западной ориентации преобладает резко 
отрицательное отношение к любой лжи, в том числе, «во спасение». В странах 
Западной Европы и США врачи давно уже говорят правду пациенту даже в случае 
тяжелой неизлечимой болезни, не скрывают сроков возможного конца.
  В странах восточной ориентации обман, ложь часто используются в быту, 
межличностных и межгосударственных отношениях и нередко расцениваются как 
достоинство (знаменитая «восточная хитрость»).
  Россия, занимая «промежуточное» положение между Западом и Востоком, тоже 
склоняется к фактической допустимости обмана в отношениях между людьми, 
контрагентами. Девиз дореволюционных российских купцов и приказчиков «не 
обманешь, не продашь» сохранился до сих пор... Обман близких (мужа, жены, детей,
 друзей) тоже не воспринимается как нечто абсолютно недопустимое. Отсюда наше 
восприятие «западных» людей как «наивных». А они и вправду наивны в своей вере 
сказанному им нами. Двойственное отношение россиян в оценке лжи сказывается в 
воспитании детей. С одной стороны, в нормальной, «приличной» семье детей учат 
не врать. С другой стороны, в этой же семье ребенка могут попросить: «Подойди к 
телефону и скажи, что меня нет дома». Или: «Не говори папе (маме), кого мы 
сегодня встретили». Или: «Скажешь в школе, что у тебя болела голова (живот) и 
поэтому ты не выучил урок». Плоды такого воспитания не заставят себя долго 
ждать.
  Очень интересна в этом отношении ложь умолчания в японской культуре. 
Вежливость японцев – национальная черта. Эта же вежливость не позволяет им 
сказать «нет»! И вот что из этого получается. «Слово "да" каверзно тем, что 
вовсе не всегда означает "да". А слова "нет" надо остерегаться еще больше, 
потому что его положено обходить стороной... В разговорах люди всячески 
избегают слов "нет", "не могу", "не знаю", словно это какие-то ругательства... 
Если токийский знакомый говорит: "Прежде чем ответить на ваше предложение, я 
должен посоветоваться с женой", – не нужно думать, что перед вами оказался 
поборник женского равноправия. Это лишь один из множества способов не 
произносить слова "нет"»*. Но может быть приведенная цитата – лишь 
преувеличение отечественного писателя? Обратимся к «первоисточникам». 
«Иностранцы зачастую принимают "хай" (да – Я. Г.) за согласие, тогда как на 
самом деле за ним скрывается прямо противоположное... Японцы знают, когда они 
подразумевают "нет", даже если не произносят его вслух. "Я подумаю об этом" – 
это форма очень твердого отказа»**. Поэтому такое избегание отрицания – и ложь, 
и не ложь, а результат национальной вежливости, понимаемой лишь посвященными.
   * Овчинников В. Ветка сакуры. М., 1971. С. 90.
   ** Кадзи С., Хама Т., Райе Д. Эти странные японцы. М., 2000. С. 70.
  
  Наконец, имеется много традиционных и современных форм де-виантного поведения,
 которые иногда могут быть квалифицированы как противоправные (хулиганство, или 
вандализм, или самоуправство), но чаще всего заслуживают общественного 
удивления, порицания, возмущения, снисхождения и иных неформальных реакций.
  Так, к девиациям относят чудачество (шутовство, юродство)*. В этом есть 
определенный резон, поскольку чудачество и шутовство нередко выступают как 
форма осознанного или неосознанного социального протеста. «В юродстве соединены 
различные формы протеста... В этом "отклоняющемся поведении" (именно так 
определила бы юродство социология) есть не только вызов миру – в нем... есть и 
укор миру, молчаливый протест против благоустроенной и потому погрязшей во 
грехе жизни»**.
   * Bryant С., Boyle J. Freaks. In: Bryant C. Ibid. Vol. IV. P. 331-334.
   ** Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., 
1984. С. 118-119.
  
  Обжорство, наряду со злоупотреблением алкоголем, наркотиками, табакокурением, 
самокалечением (самоповреждением), самоубийством также рассматривается как 
саморазрушающее девиантное поведение.
  Граффити – самодеятельные огромные росписи и рисунки на домах, вагонах, 
мостах, в подъездах и на лестницах домов обычно оцениваются отрицательно, а их 
творцов называют «пачкунами», «варварами» и т. п. Однако в целом ряде случаев 
талантливо выполненные граффити, не оскверняющие памятники культуры, становятся 
городской достопримечательностью и воспринимаются вполне лояльно, а то и с 
оттенком гордости.
  Далеко не столь безобидна сравнительно недавно осмысленная категория 
девиантов – «стокеров» (stalkers – преследователи, «охотники»)*. Речь идет о 
людях, преследующих кого-либо. Потенциальными и реальными жертвами стокеров 
могут быть некогда близкие люди (бывшая жена, бывший муж, дети, родители, 
бывшие друзья и т. п.), сослуживцы, коллеги по профессии, «иноверцы», 
«иноземцы» и прочие «чужаки» (этнические, конфессиональные, идеологические и др.
). Нередко «стокерство» – результат психических отклонений (сутяжничество, 
сексуальные перверсии), но может быть и следствием ревности, зависти,