интересов неолитического человека куда превосходил современные потуги 
взаимовлияния, если учесть, что человек этот устремлялся на край земли, 
полагаясь только на собственные ноги. 
Мы были вчера, мы есть сегодня и будем завтра. Мы хранители ремесла, столь 
различные между собой, его жрецы и оракулы. Мы бытуем в боевом искусстве 
народов не по принуждению воинского долга, а по состоянию души. По духовному 
соответствию. Мы разные, потому что каждый из нас имеет право на собственную 
ошибку. И это право, недоступное даже самому Богу, никогда не загонит истину в 
чью-то персональную собственность. 
Принято считать, что война отражает тупик общечеловеческих отношений. Она 
бытует как бы на периферии просветленного разума и одухотворенного гуманизма. 
Попытки же вообще сколько-нибудь повозиться с этой темой неизбежно увенчивались 
ореолом милитаризма. Общество бережет свой разум от опасных парадоксов и 
откровений. И все-таки мы имеем право разобраться в сути явления, микромодель 
которого несет в себе каждый, кто занимается боевым искусством. 
В нашем отечественном стане это явление долгое время прикрывалось пресловутой 
"ролью народных масс", что в свою очередь принижало значение воинского 
профессионализма, создавая культ всеобщего народного подвига по типу "шапками 
закидаем". Однако можно вполне обоснованно говорить о независимости воительства 
от стадных традиций всенародности. Дух поборчества не является продуктом 
коллективного труда, коллективизм - явление всегда вторичное, поскольку требует 
предварительной организующей силы. Только коммунистическое лицемерие способно 
якобы возвышать его роль над личностью, при всем при том, культивируя на деле 
символ личности и покрывая им мнимую идею народа. 
Каким бы ни был коллектив, он всегда является придатком организаторского 
таланта личности. Можно подумать, что войны выигрываются в окопах. Окопы 
"народной" войны боеспособны только тогда, когда их вера в символ доходит до 
фанатизма. Стихия народной вездесущности создала у нас культ дилетантов. Они 
берутся за все, считая, что научиться можно чему угодно. Они ввергают страну в 
экономический маразм, когда управляют ее экономикой, в политический кошмар, 
дорываясь до власти, они кладут под нож многие тысячи человеческих жизней, 
становясь вождями и полководцами. Дилетантизм - идеальная среда для триумфа 
посредственности, прорывающейся в народные герои. Но есть и другой способ 
общественного существования сословный. Дилетанты считают, что всему можно 
научиться. В том числе и военному делу. Но как тогда быть с задатками, с 
наследственной основой человеческой сущности? С таинствами времени, находящими 
связь между всеми живущими? От отца к сыну не только прямая традиция, но и 
опосредованный самой природой способ развития. Он создает едва преодолимый 
барьер на пути тщедушных и предприимчивых дилетантов. Только редкие исключения 
из них добиваются признания в чужой среде. 
То, чему можно научиться в боевом искусстве, по большей мере связано с 
двигательным навыком и внешним, сопутствующим образом. Редко этот образ 
углубляют до внутренней трансформации, подчиняясь фанатизму дилетантов. 
Интересно, что каждый ставший убежденным приверженцем какой-либо чужеродной 
системы утверждает свое осознанное единство с ней. "Я понял, что она мне 
наиболее близка, что я искал именно это" - говорит он, перечеркивая тем самым 
главный критерий соответствия - бессознательное. Действительно, кто из вас 
осознанно выбирал себе родство, происхождение, физический и психический задаток,
 творческие склонности и потребности, темперамент и привычки? Все это - 
следствие явлений, независимых от вас. Точно также выбором духовно-боевых 
систем руководит идея похожести на нечто угаданное в вашей душе. Это именно так 
ввиду отсутствия наследственного самурайства в России. Все остальное делает уже 
разум. Потребность драться еще далеко не факт вашей исконной привязанности, 
например, к годзю-рю. Первоначальный выбор жизненных интересов делают за нас 
наши склонности. Они есть у каждого. Другое дело, слышит человек их голос или 
нет. Здесь все типично. Среда обитания, ее социальный характер превращают все 
многообразие человеческих склонностей и самопроявлений в абсолютную типичность. 
Попытки научно обосновать происхождение склонностей достаточно противоречивы. 
Прибавлю к ним и свою собственную точку зрения. Склонность - это способ 
адаптации человека к социальной среде. Главная цель - быть полезным племени, 
роду. Биологические особенности того или иного человека, подчиненные 
наследственной передаваемости, делают более или менее целесообразным тот или 
иной вид деятельности. Так формируется, с одной стороны, расположенность, 
например, к рукотворному творчеству, а с другой - уже определенный тип человека 
Действия. Прибавьте к этому десятки тысячелетий вашей наследственной цепочки и 
получится образ, отражающий для вас путь вашей индивидуальности. Случаются, 
конечно, здесь и исключения из правил. Например, художественная бездарность, 
рожденная в семье великих художников. Впрочем, и с этим я могу поспорить. При 
всей значимости наследственного задатка нельзя сбрасывать со счетов 
воспитательный фактор. Профессионализм, по моему убеждению, подчинен именно 
такому триглаву: задаток - воспитание - творчество. Очень часто в именитых 
семьях можно наблюдать леность души у отпрысков великих родителей. Ребенок 
прекрасно чувствует разницу между всеми прочими и его семьей. У него 
притупляется инстинкт самоутверждения, ибо этого ребенка уже утвердило в жизни 
имя его отца. Отсюда и последствия, которые вскорости резюмируются одним 
беспощадным словом - "бездарность". 
Говоря о воинской наследственности, следует распознавать разницу между 
формальным воинством и воителями духа. Далеко не все носители воинской 
доминантности с детства грезят погонами. Вот здесь уже решающим фактором 
является воспитание. Да и надо сказать, сама современная армия далеко не всегда