Вернувшись к жизни, Ван Липин ясно все осознавал, но чувствовал себя подавленно.
 Оглядывался по сторонам – эта каморка, такая маленькая, тесная, разве можно в 
ней жить? Нет смысла. Думал обо всем множестве существ, теснящихся в этом вроде 
бы обширном, но таком узком пространстве. Целые дни трудятся ради хлеба 
насущного, стремятся к будущему, растрачивают силы, а зачем? Нет смысла.
Старики видели коренную перемену в настроении юноши и понимали, в чем дело: 
многие вещи для него стали ясны, многие истины понятны. Человек Беспредельного 
Дао сказал: «Юншэн, ты сейчас стал другим человеком, ты прежний умер. Тот, 
умерший, сердцем искренно стремился к Дао, без страха и трепета посвятил себя 
продвижению по Пути. Но он был всего только человеком Низшего из Трех Миров. 
Дело, которое он не закончил, должен завершить ты, ты должен смело идти к 
Среднему из Трех Миров .
Это поучение Деда-Учителя Ван Липин хорошо понял, но настроения сразу не 
изменишь. Возможно, что за полгода он израсходовал слишком много истинного ци, 
содержащегося в его теле, и, несмотря на полное перерождение, субстанция его 
была еще слаба, и настроение постоянно сохранялось пониженное.
Однажды ночью он, спотыкаясь, бродил по склону горы. Стояла уже поздняя осень, 
холодный ветер насквозь продувал его одежду, ерошил волосы, а он не обращал на 
это никакого внимания.
Было очень темно, густые тучи заволакивали небо. Ван Липин шел куда глаза 
глядят, ему было все равно. Оступился в маленький ручей, холодная вода 
наполовину вымочила одежду, а он все шел и шел. Не было страха, жизнь и смерть 
для него не имели различия.
Начал накрапывать дождь. А ему было приятно, что он промок и промерз. А 
кончилось тем, что прилег на лужайке и крепко заснул.
Обычным людям такое тоже знакомо: Они ведут на дороге жизни борьбу, рискуют 
жизнью, тратят большую часть своих духовных и физических сил ради поставленной 
ими самими цели, а когда цель достигнута, оборачиваются назад и 96/ безучастно 
говорят: «Только-то и всего!» Как обычный человек Ван Липин по дороге жизни 
прошел дальше других, намного обогнал время, умер, повидал многое из того, что 
недоступно людям этого мира, а потом вернулся обратно. Не было ничего, что 
могло бы удовлетворить его, и больше других людей он имел право сказать: 
«Только-то и всего в этой жизни!» Он был сейчас живым трупом, жил, но уже был 
мертв, и хотя был мертв, все еще жил. Семнадцатилетний, он только что пережил 
потрясающую для человеческой души борьбу со смертью, умер и ожил опять, с Дедом 
и Отцами-Учителями радовался этой победе. А теперь, когда все успокоилось, он 
вспоминал все это, и в отношении жизненной реальности, в которой все шло 
по-старому, у него было одно только чувство отвращения к ее пресности и 
обыденности, он ощущал, что в ней «нет смысла».
Ван Липин вступал в пятый этап своей жизни в рамках изучения Дао и упражнений в 
мастерстве, этап «живого трупа».
Старший и младшие Учителя проходили этот этап и знали душевное состояние 
«живого трупа» в самом начале этапа. Оно очень мучительно, требуется время, 
чтобы постепенно собраться с силами, но надо идти и по мере продвижения 
производить регулирование.
Прошло два месяца, а Ван Липин все не был похож на самого себя. Его как будто 
подменили: он мало говорил, вел себя иначе, чем прежде. По мнению окружающих, 
парень был «немного не в себе». Наступила зима, мерзли голые безжизненные 
деревья, дул пронзительный ветер. Он же, одетый в невозможно старую и рваную 
ватную фуфайку, бродил повсюду нараспашку, с открытой грудью. В Поднебесной тем 
временем было уже неспокойно, жизнь утратила прежний порядок, и каждый человек 
чувствовал себя в опасности. Состояние Ван Липина все видели, но не поражались 
и старались не обращать внимания. Когда о самом себе позаботиться не можешь, 
лучше поменьше знать о чужих делах.
Ван Липин бродил по округе, иногда садился у края дороги или около чужого дома 
и плакал, плакал очень жалостно, горестно. Возвратившись домой, больше молчал, 
спросят его о чем-то – – отвечал невнятно, трудно было понять.
Однажды мать послала его купить масла. Он вышел на улицу, сел в 97/ подошедший 
автобус, а билета не купил. Видя его одежду и необычное выражение лица, 
кондуктор не стал к нему приставать. Неизвестно, сколько кругов проехал он на 
автобусе, но вернулся опять к той же остановке, к магазину около дома, где 
продавали масло. Перед магазином выстроилась длинная очередь желающих выкупить 
то небольшое количество масла, которое тогда выдавали. А он и очереди как будто 
не видит, идет прямо вперед и говорит, что ему нужно масло. Задние ждали уже 
давно, и некоторые разнервничались, стали с ним ругаться. Подошел наблюдавший 
за порядком патрульный с ружьем, хотел его забрать, а он воспротивился. 
Патрульный пригрозил ружьем. но он еще больше распалился, отставил в сторону 
бутылку из-под масла и, обнажив грудь, закричал: «Стреляй! Прямо сюда стреляй! 
Что умереть, что не умереть – все равно!»
Видя такое, люди больше уже с ним не спорили, дали купить масла, лишь бы скорее 
убрался во избежание неприятностей. Неизвестно, где он еще бродил, но когда 
вернулся домой, масла с ним не было, и куда оно подевалось, сказать не мог. 
Посылать его с поручениями перестали.
Очень обеспокоенная из-за сыночка, мать пошла к «почтенным докторам» узнать о 
причине и попросить, чтобы они еще раз его полечили. Чжан Хэдао с улыбкой ей 
сказал: «С твоим сынком все в порядке, он не болен. Но разве выходят 
бессмертные духи из нормальных людей? Этого ребенка ждет великая судьба. Ты 
успокойся, все будет хорошо». Матушка Ван поверила его словам и предоставила 
Липина самому себе.
Что было удивительно, так это то, что где бы Ван Липин ни бродил, каждый день в