арству за благодеяния, поэтому прошу, чтобы великий ван не счел меня 
недостойным и указал, что делать. И я постараюсь не провалить [исполнение] 
повеления». Ван обрадовался и дал ему тайное поручение обмануть [вана] Пэкче. 
Тогда Торим, как бы преследуемый за преступления, бежал в Пэкче. В ту пору 
пэкческий ван Кынгэру очень любил играть в шахматы (пакхек). Торим явился к 
воротам ванского [дворца] и сказал: «Я с юных лет учился шахматам и не раз 
входил в число [самых] искусных. Мне хотелось бы обрести известность возле вас».
 Ван пригласил его сыграть в шахматы и [убедился, что] он самый искусный в 
государстве. Ван оказал ему прием как самому дорогому гостю, близко сошелся [с 
ним] и сетовал только на то, что так поздно встретился с ним. Однажды, находясь 
наедине с ваном, Торим сказал: «Хотя я и чужестранец, государь не оставил меня 
в отдалении и облагодетельствовал весьма щедро. Я же смог отплатить за это 
только своим искусством и не принес пользы даже на волосок. И сейчас я хотел 
высказаться, но не знаю, каково будет мнение государя». Ван [на это] ответил: 
«Прошу [вашего] слова, и если оно на пользу [нашему] государству, то это и 
будет то, что я жду от учителя». Торим сказал: «Государство великого вана со 
всех сторон [окружено] горами и холмами, реками и морями, представляющими 
естественные преграды, а не [искусственные] сооружения. Поэтому соседние 
государства и не помышляют о [том, чтобы завладеть им], а хотят лишь служить 
[вам] постоянно. Поэтому должно, чтобы величественным внешним видом и богатым 
убранством [дворца] людям внушали трепет как самоличное появление, так и молва 
о Ване. А между тем еще не возведены ни внутренние, ни наружные укрепления 
[столицы], не оборудованы дворцовые помещения, останки предшествующего вана 
покоятся во временном погребении под открытым небом, а дома людей часто 
разрушаются при наводнениях. Я полагаю, что великий ван не должен далее терпеть 
это». Ван ответил: «Конечно, я так и сделаю».

И вскоре согнал подданных запаривать глину и возводить городские стены. Внутри 
их построили дворцы, беседки, башни, павильоны – все было величественно и 
прекрасно. Затем из реки Унниха извлекли каменную глыбу и возвели саркофаг, в 
котором захоронили прах отца [предшествующего вана], а вдоль рек насыпали вал, 
тянувшийся к востоку от [крепости] Сасон до северной части [горы] Сунсан. 
Вследствие этих [работ] казна совершенно опустела, народ испытывал нужду и 
лишения. Нависшая над ней опасность была больше, чем «у кучи сложенных яиц». 
Торим бежал к себе назад [в Когурё] и доложил обо всем своему вану. Ван Чансу 
возрадовался и, решив теперь покорить Пэкче, распределил [командование] войском 
среди своих приближенных. Когда узнал об этом ван Кынгэру, он позвал своего 
сына Мунджу и сказал: «По глупости и невежеству я поверил словам коварного 
человека и дошел до того, что народ разорен, армия ослабела. В момент крайней 
опасности [для страны] кто станет биться отчаянно ради меня? Я должен умереть 
за государство, но нет смысла умирать тебе здесь вместе [со мной]. Не лучше ли 
уйти [тебе] от опасности и продлить [царственный] род государя?» Мунджу тотчас 
же вместе с Мокхёп Манчхи Чоми Кольчхви… отправился на юг. В это время 
когурёский тэро Чеу, Чэсын Кольлу, Кои Маннён… пришли во главе [своих] войск и 
напали на северную крепость, взяли ее через семь дней, затем перенесли удар на 
южную крепость (столицу). В городе воцарился страх перед опасностью, а ван 
бежал. Когурёские военачальники – Кольлу и другие, увидев, как ван спешивается 
с коня и кланяется им, трижды плюнули ему в лицо. Затем, обвинив его в 
совершенных им преступлениях, связали его и отправили под стены [крепости] 
Ачхасон, где и убили его".

Хотя следование китайским шаблонам в корейской традиции очевидно, корейцы все 
же применяли в шпионаже и некоторые собственные разработки. В частности, они 
весьма активно использовали диверсантов для убийства вражеских военачальников, 
порчи вооружения и т.д. В «Самгук саги» имеется несколько эпизодов такого рода. 
Вот один из них: "Тайными дорогами, петляя в разные стороны, ван прибыл в Южное 
Окчо, но вэйские войска не прекращали преследование. Рухнули все планы вана, 
силы [его] были сломлены, и он не знал, что предпринять, и тогда вперед 
выступил человек из Восточного округа Нюю и сказал: «Положение чересчур 
угрожающее, но не следует понапрасну погибать. У меня есть один план: прошу 
разрешить мне, [захватив] еду и питье, отправиться угощать вэйских воинов, 
чтобы воспользоваться удобным моментом и убить их военачальника. Если удастся 
мой замысел, ван может внезапно ударить [по ним] и одержит полную победу». Ван 
ответил: «Хорошо». Войдя в [лагерь] вэйского войска, Нюю притворился, что 
сдается, сказав: «Мой государь, совершив преступление перед Великим 
государством, бежал к морскому побережью, но и там ему негде приютить свое 
[бренное] тело. Поэтому [он] решил явиться в лагерь [вэйского войска] и сдаться,
 чтобы вверить свою судьбу великому военачальнику. Но прежде он послал меня, 
низкого слугу, со скромными дарами угостить людей [великого полководца].
»
После таких слов вэйский военачальник решил принять капитуляцию [вана]. Нюю, 
прятавший кинжал в посуде с едой, вышел вперед, вынул кинжал и вонзил его в 
грудь вэйского военачальника, а затем и сам погиб вместе с ним.

Сразу же в вэйской армии началась страшная паника. Ван распределил свои силы по 
трем направлениям и внезапно напал. Растерявшиеся вэйские солдаты не смогли 
построиться в боевой порядок, поэтому они отступили через Аннан (Лолан) [к 
себе]".

В другом случае, во время войны между царствами Пэкчэ и Силла, силлаский хваран 
Хван Чхаллан проник в столицу Пэкчэ и