На следующее утро, когда Гонноскэ и Иори проснулись, Тороку уже не было 
дома. Он вернулся после полудня с сообщением, что настоятель готов их принять.
    К удивлению Гонноскэ и Иори, настоятель, полноватый человек, был одет в 
поношенное облачение, как простой монах. Его наряд дополнили бы посох и драная 
тростниковая шляпа.
    — Это те люди, которые заказывали молебен? — добродушно спросил настоятель.
    — Да, — ответил Тороку, касаясь лбом земли в поклоне.
    Они прошли зал Якуси, трапезную, одноярусную пагоду — сокровищницу, кельи 
монахов. Перед входом в зал Дайнити к настоятелю подошел молодой монах. 
Настоятель что-то сказал ему, и тот, достав огромный ключ, открыл двери.
    Гонноскэ и Иори опустились на колени. Перед ними возвышалась трехметровая 
золоченая статуя Дайнити, верховного Будды одной из мистических сект. В алтаре 
появился торжественно облаченный настоятель, он начал читать сутры. Теперь он 
выглядел внушительно и величаво, как и подобает настоятелю храма.
    Легкое облачко затуманило взор Гонноскэ, и вдруг он увидел перевал Сиёдзири,
 где он сражается с Мусаси, а мать, сидя с прямой, как доска, спиной, наблюдает 
за ними. Он услышал ее голос, который спас его от смерти.
    Когда Гонноскэ вернулся к действительности, чтение молитвы закончилось, и 
настоятель ушел. Рядом сидел Иори, завороженно взиравший на статую Дайнити, 
шедевр великого Ункэя, жившего в тринадцатом веке.
    — Это моя сестра! — произнес мальчик. — Этот Будда похож на мою сестру.
    Гонноскэ рассмеялся.
    — Ты что выдумал? Ты ведь ее никогда не видел. Такого милосердного и 
отрешенного лица, как у Дайнити, не может быть ни у одного смертного.
    — Я ее видел! — тряхнул головой Иори. — Даже говорил с ней. Это было в Эдо, 
недалеко от усадьбы князя Ягю. Я не знал тогда, что она моя сестра. Когда 
настоятель читал молитву, статуя вдруг обрела ее лицо и что-то мне сказала.
    Они вышли из храма и сели на ступеньки, все еще переживая волнение, 
вызванное поминальной службой.
    Невдалеке старая монахиня в шелковой белой повязке на голове и немолодой 
дородный человек мели дорожку. На мужчине были простое хлопчатобумажное кимоно 
и безрукавка. На ногах соломенные сандалии с кожаными носками, на боку — 
короткий меч.
    — Ты устала, мама. Отдохни, я один домету, — сказал мужчина. Монахиня 
засмеялась.
    — Я-то не устала, а у тебя с непривычки горят ладони.
    —  По правде, уже мозоли натер.
    —  Хорошая память о храме.
    —  Мне нравится работать. Я чувствую себя обновленным. Нащ скромный труд 
угоден богам.
    —  Пора, уже темнеет.
    Коэцу и Мёсю прошли мимо Гонноскэ и Иори. Мёсю, улыбнувшись, спросила:
    —  Осматриваете храмовые достопримечательности?
    — Нет, я заказывал поминальную службу по матушке.
    — Отрадно видеть людей, почитающих родителей, — сказала Мёсю, погладив Иори 
по голове. — Коэцу,— обратилась она к сыну, — у тебя осталось печенье?
    Коэцу достал пакетик из рукава кимоно и, извиняясь, проговорил:
    —  Простите, что предлагаем вам остатки.
    —  Можно я возьму? — попросил Иори у Гонноскэ.
    —  Пожалуйста,— сказал Гонноскэ и поблагодарил Коэцу.
    — Судя по говору, вы с востока, — заметила Мёсю. — Далеко ли держите путь?
    — Наша дорога бесконечна. Я и этот мальчик избрали Путь Меча, — ответил 
Гонноскэ.
    —  Тяжкий путь. Кто ваш учитель?
    —  Миямото Мусаси.
    —  Не может быть! — воскликнула Мёсю.
    —  Где он сейчас? — спросил Коэцу.— Много воды утекло со дня нашей 
последней встречи.
    Слушая рассказ Гонноскэ, Коэцу понимающе кивал, словно говоря: «Я знал, что 
все так и произойдет». Закончив рассказ, Гонноскэ спросил:
    —  Позвольте узнать ваше имя.
    —  Прошу прощения, что забыл представиться! — воскликнул Коэцу и назвал 
себя.
    Гонноскэ знал имя выдающегося мастера по полировке/ мечей, но не 
предполагал, что когда-нибудь встретит его при тАких обстоятельствах. Зачем 
богатому горожанину подметать дорожки в храме?
    — Здесь у вас могила родственника? Или вы любуетесь красотой окрестностей?  
                                                                     1
    —  Нет, мы не на прогулке, — возразил Коэцу. — Это святые места. Все здесь 
воплощает дух страны — храмы, сосны, скалы, трава. Подметая дорожки, мы с 
матушкой приносим дань уважения одухотворенной красоте Японии.
    Взошла луна. Четверо людей медленно спускались по склону холма, отбрасывая 
призрачные тени.
    — Мы уезжаем завтра, — сказал Коэцу. — Если увидите Мусаси, передайте ему, 
что мы с нетерпением ждем его.
    Гонноскэ и Иори подошли к глубокому ручью, который тек вдоль внешней стены 
храма, служа естественным рвом. Едва они ступили на деревянный мост, как на них 
бросилась белая фигура, вооруженная палкой. Гонноскэ успел увернуться, но Иори 
полетел в ручей. Человек в белом принял боевую стойку. Его мощные ноги походили 
на стволы деревьев. Гонноскэ узнал преследовавшего их монаха.