гостю.
    — Я слышал о тебе от Какубэя, — начал Тадатоси. — Ты родился в Ивакуни?
    — Да, господин.
    —  Киккава Хироиэ, владетель Ивакуни, хорошо известен как мудрый правитель. 
Твои предки служили у него?
    —  Нет, мы не состояли при доме Киккавы. Наш род происходит от Сасаки из 
провинции Оми. После падения последнего сёгуна Асикаги отец переехал в деревню, 
на родину моей матери.
    —  Ты впервые устраиваешься на службу?
    — Я пока твердо не уверен, хочу ли я служить.
    —  Как я понял из слов Какубэя, ты хотел бы служить дому Хосокавы. Почему?
    —  Считаю, что стоит жить и умереть ради этого дома. Ответ понравился 
Тадатоси.
    —  Каким стилем фехтования ты владеешь?
    — Я его называю стилем Ганрю.
    —  Ганрю?
    — Я сам выработал его.
    —  В основе его лежит чья-то школа?
    —  Я изучал стиль Томиты и брал уроки у даймё Катаямы Хисаясу, владетеля 
Хоки, который провел преклонные годы в Ивакуни. Я тренировался, срубая на лету 
ласточек.
    —  Вероятно, название Ганрю происходит от имени реки в твоих родных местах?
    — Да, господин.
    —  Я хотел бы посмотреть на твое фехтование. — Затем, обращаясь к самураям 
из свиты, спросил: — Кто готов сразиться с гостем?
    Вассалы, притихнув, рассматривали Кодзиро, который казался чересчур молодым 
для своей славы.
    —  Не хочешь ли ты, Окатани?
    —  Слушаюсь, господин.
    —  Ты всегда утверждал, что копье превосходит меч. Сейчас у тебя есть 
возможность доказать свое мнение.
    —  Если Сасаки не возражает.
    —  К вашим услугам, — проговорил Кодзиро. Его тон был спокоен и холоден для 
самураев свиты оружие было привычно, как палочки для еды, однако они применяли 
его преимущественно на тренировках в додзё. Видеть настоящий поединок, а тем 
более участвовать в нем довелось немногим. Все единодушно считали, что поединок 
— более серьезное испытание, чем участие в боевых действиях, где можно укрыться 
или выждать удобный момент. В поединке от первой до последней минуты приходится 
рассчитывать только на себя, и исходом бывает лишь победа или смерть.
    Окатани Городзи считался одним из лучших бойцов на копьях. Таких было 
немного, поскольку даже среди профессиональных пеших солдат редко, кто хорошо 
владел копьем. Окатани участвовал и в настоящих сражениях. Он отличался 
усердием в тренировках и разработал свой стиль.
    Окатани удалился для приготовлений к бою. Он был, как и в любой другой день,
 в чистом нижнем белье, что составляло одну из самурайских традиций. Истинный 
воин, вставая утром, не знает, доживет ли он до вечера.
    Кодзиро выбрал деревянный меч длиной в девяносто сантиметров и стал 
осматривать площадку для предстоящего поединка. Он держался спокойно и 
непринужденно, не потрудившись даже закатать брюки-хакама. В его незыблемой 
уверенности было что-то орлиное.
    Все с нетерпением поглядывали на палатку, в которой скрылся Городзи, он 
задерживался. Городзи тем временем мокрой тряпкой тщательно заматывал острие 
своего копья. Древко достигало почти трех метров, а наконечник был размером с 
короткий меч.
    — Зачем это? — крикнул Кодзиро. — Напрасное беспокойство. Оставьте 
наконечник открытым. — Слова звучали вежливо, но все поняли их скрытый смысл.
    —  Вы уверены? — спросил Городзи.
    —  Совершенно.
    — Сделай, как просит гость. Тебя никто не посмеет упрекнуть в трусости, — 
вмешался Тадатоси.
    Соперники поприветствовали друг друга взглядом. Городзи сделал первый выпад,
 но Кодзиро, нырнув под копье, достал противника мечом. Городзи, действуя на 
близком расстоянии, попытался ударить Кодзиро тыльной стороной древка, но копье 
внезапно дернулось вверх, а удар меча Кодзиро пришелся по ребрам Городзи. Он 
пытался уйти от атаки, но его действия походили на уловки сокола, на которого 
нападал орел. Одновременно с треском сломанного древка раздался пронзительный 
крик Городзи.
    Кодзиро предложил сразиться еще с кем-нибудь, но Тадатоси счел Достаточным 
и того, что произошло у всех на глазах.
    Когда Какубэй вернулся домой, Кодзиро спросил его:
    ~ Не перестарался я у вас там? Что сказал твой властелин?
    — Ты великолепно выступил!
    Какубэй чувствовал себя уверенно, поскольку талант Кодзиро получил 
блестящее подтверждение.
    —  Так что сказал Тадатоси?
    —  Ничего особенного.
    —  Он ведь должен был что-то изречь.
    —  Ушел, не проронив ни слова. Кодзиро выглядел слегка растерянным.
    —  В любом случае он произвел впечатление на меня, — проговорил Кодзиро, 
помолчав. — Он лучше, чем о нем говорят. Я бы хотел служить такому человеку.