Чем больше Какубэй раздумывал над поступком Кодзиро, тем сильнее нравился 
ему родственник.
    Через три дня утром Какубэй как бы невзначай заглянул к Кодзиро.
    —  Послушай, Кодзиро! Господин Тадатоси спрашивал о тебе. Он повторил, что 
желает тебя видеть. Загляни как-нибудь на площадку для стрельбы из лука, тебе 
любопытно будет познакомиться со стилем Хосокавы.
    Кодзиро усмехнулся, но промолчал.
    —  Удивляюсь, почему ты считаешь унизительным собеседование. Обычное дело.
    —  Знаю. Предположим, он меня отвергнет. Что тогда мне делать? Я не 
нуждаюсь настолько, чтобы бродить от одного даймё к другому и навязываться на 
службу.
    —  Может, я в чем-то сплоховал, но господин Тадатоси совсем не имел в виду 
того, о чем ты говоришь.
    —  И что ты ответил ему?
    — Я пока ничего не сказал, но он высказал недоумение.
    — Мне, верно, не стоило тебя подводить. Нехорошо все получилось.
    —  Может, все-таки зайдешь к Хосокаве?
    — Ладно, только ради тебя, — покровительственно молвил Кодзиро.
    —  Сегодня?
    —  Такая спешка?                           
    —  Почему бы нет?
    —  В какое время?
    —  После полудня, когда он упражняется в стрельбе из лука.
    —  Так и быть, приду.
    Кодзиро с необычайной тщательностью готовился к визиту. Он выбрал дорогое 
кимоно и хакама из заморской ткани, поверх кимоно на хаори из плотного шелка. 
Костюм довершили новые сандалии-дзори и широкополая плетеная шляпа, за которыми 
сбегал в лавку слуга.
    -- Есть свободная лошадь? — спросил он конюха.
    -- Да, запасной конь внизу, у цветочной лавки.
    Цветочника не оказалось на месте. Кодзиро оглядел храмовый двор увидел 
толпу людей вокруг тела, лежавшего на циновке. Кодзиро подошел ближе. Люди 
обсуждали, как хоронить покойника, поскольку никто не знал, кто он и откуда. 
Ясно было, что это самурай. Он был разрублен мечом от плеча до пояса.
    Цветочник был в толпе.
    — Я видел его здесь четыре дня назад, — сказал он собравшимся. Рука Кодзиро 
легла на плечо лавочника.
    —  Мне сказали, что Какубэй оставляет лошадей у тебя. Оседлай коня!
    Цветочник поклонился и заспешил к конюшне за лавкой. Выводя серого в 
яблоках коня, он любовно похлопал его по шее.
    — Хорош! — заметил Кодзиро.
    Сев в седло, Кодзиро достал несколько монет и кинул цветочнику:
    —  Купи благовоний и цветов.
    —  Кому?
    —  Покойнику, который лежит в храме.
    Когда Кодзиро проезжал мимо ворот храма, ему показалось, будто самурай, 
разрубленный его Сушильным Шестом, приподнялся и посмотрел ему вслед. Кодзиро 
сплюнул. «Я не совершил ничего, за что Ёгоро мог бы меня возненавидеть», — 
пробормотал он.
    Кодзиро ехал по тракту Таканава. Пешие путники почтительно расступались. 
Привычные ко всему жители Эдо и то провожали восхищенным взглядом великолепного 
всадника.
    Какубэй встретил Кодзиро в доме Хосокавы.
    —  Спасибо, что приехал. Сейчас доложу. — И велел подать гостю холодной 
воды, чаю и табак.
    Подошел слуга. Кодзиро отдал ему бесценный Сушильный Шест, оставив при себе 
только короткий меч, и проследовал за самураем на площадку для стрельбы из лука.

    Тадатоси взял за правило ежедневно стрелять по сто раз. Свита с 
благоговением наблюдала за упражнениями хозяина дома.
    —  Можно вас потревожить, господин? — опустился на колени Какубэй.
    —  В чем дело?
    —  Сасаки Кодзиро прибыл.
    —  Сасаки? Ах да!
    Тадатоси прицелился и выстрелил. Пока он не выпустил сотую стрелу, никто и 
не взглянул в сторону Кодзиро.
    ~ Воды! — приказал Тадатоси.
    Обнажив грудь, Хосокава вытерся до пояса, потом вымыл ноги. Самураи из 
свиты вытерли ему спину и помогли одеться. В их манерах не было низкого 
угодничества.
    Кодзиро ожидал, что Тадатоси, поэт и ценитель возвышенного, сын даймё 
Сансая и внук Юсая, утонченный аристократ, будет держаться церемонно, следуя 
этикету Киото. К удивлению Кодзиро, Тадатоси оказался на редкость 
непринужденным.
    —  Теперь, Какубэй, взглянем на вашего молодого человека, — произнес 
Тадатоси, опускаясь на сиденье в тени навеса. Рядом стояло знамя с фамильным 
гербом рода Хосокава — .кольцо в обрамлении восьми маленьких колец, которые 
символизировали Солнце, Луну и семь планет.
    Кодзиро опустился на колени перед Тадатоси. После официальных приветствий 
он пригласил Кодзиро сесть на стул, что подчеркивало уважительное отношение к