Кодзиро тщательно подбирал слова. Он заранее все продумал. Клан Хосокава 
был самым сильным и надежным после Датэ, Курода, Симадзу и Мори. Так будет 
продолжаться, пока Будзэн остается во владении князя Сансая. Эдо и Осака рано 
или поздно столкнутся, и самурай, поставивший не на того хозяина, окажется в 
роли бездомного ронина. Кодзиро нельзя ошибаться.
    У Городзи была разбита грудь и сломана берцовая кость, но он выжил. Получив 
это известие, Кодзиро неожиданно решил навестить раненого. Он отправился пешком 
к мосту Токива, где находился дом Городзи.
    Незваного гостя приняли сердечно.
    —  Поединок есть поединок, — сказал Городзи. — Мне не хватило мастерства, а 
тебя я не виню. Спасибо, что проведал.
    После ухода Кодзиро Городзи заметил друзьям:
    —  Этот самурай достоин восхищения. Я его считал надменным выскочкой, а он 
оказался искренним и добрым юношей.
    Кодзиро и рассчитывал именно на такой результат визита. Пусть искалеченный 
хвалит своего победителя. Кодзиро еще несколько раз заходил к Городзи, а 
однажды даже принес живую рыбу как символ скорого выздоровления.
     
    НЕЗРЕЛАЯ ХУРМА
     
    Летние дожди сменились томительной жарой, от которой земляные крабы 
выползали на дорогу. Объявления, призывавшие Мусаси на бой, покрылись густым 
слоем пыли, а некоторые столбы употребили на топку очагов.
    «Она должна здесь быть в конце концов!» — подумал Кодзиро. Он искал 
харчевню. В отличие от Киото в Эдо редко встречались дешевые закусочные, 
которыми изобиловала старая столица. Наконец Кодзиро увидел ленивую струйку 
дыма, поднимавшуюся над камышовой загородкой, на которой было написано 
«Дондзики». Слово напомнило ему о «тондзики», рисовых колобках, которые в 
давние времена были повседневной едой воинов.
    Подойдя к харчевне, Кодзиро услышал мужской голос, заказывавший чай. За 
плетеной загородкой сидели два самурая и жадно уплетали рис: один из обычной 
чашки, другой из чашки для сакэ.
    700
    Кодзиро сел напротив и спросил хозяина, какие у него сегодня кушанья.
    —  Рис, сакэ.
    —  На вывеске написано «дондзики». Что это?
    —  По правде, я и сам не знаю.
    — А разве не вы это писали?
    —  Нет, проезжий купец.
    —  Отличная каллиграфия.
    —  Этот купец совершал паломничество по святым местам, посетил храмы 
Хиракава Тэндзин, Хикава, Канда Мёдзин и везде делал крупные пожертвования. 
Очень благочестивый человек.
    —  Не знаешь, случаем, его имени?
    —  Он назвался Дайдзо из Нараи.
    — Я слышал это имя.
    — Хоть и я не знаю, что такое «дондзики», но полагаю, что эта надпись 
отгоняет бога бедности, — засмеялся хозяин.
    Кодзиро заказал рис и рыбу, полил рис чаем, отогнал муху, взял палочки и 
принялся за еду.
    Один из самураев подошел к загородке и стал смотреть сквозь щель
    на улицу.
    —  Взгляни, Хамада, — обратился он к своему приятелю, — уж не тот ли 
торговец дынями?
    Второй самурай заглянул в прореху в камышовой занавеси.
    —  Он самый.
    Человек тащил на коромысле две корзины дынь мимо «Дондзики». Самураи, 
выскочив из харчевни, бросились к нему. Выхватив мечи, они обрезали веревки, 
корзины упали, а человек зашатался, потеряв равновесие. Хамада схватил торговца 
за шиворот.
    —  Куда ты ее дел? — грозно заорал он. — И не вздумай врать! Ты где-то 
прячешь ее!
    Второй самурай поднес острие меча под нос торговца.
    —  Сознавайся немедленно! Как можно с твоей рожей надеяться на то, чтобы 
увести от нас женщину?
    Торговец дынями беспомощно тряс головой, но вдруг, улучив момент, оттолкнул 
одного из нападавших и замахнулся коромыслом на другого.
    —  Ах, ты драться? Осторожно, Хамада, это не обычный торговец, он 
сопротивляется.
    — Да что может сделать этот болван? — усмехнулся Хамада, вырывая коромысло 
из рук торговца и сшибая его с ног. Оседлав несчастного, самураи стали его 
связывать.
    Внезапно раздался дикий вопль. Хамада порывисто оглянулся. Его Разрубленный 
товарищ падал, истекая кровью.
    —  Кто ты...
    Хамада не закончил фразы. На него надвигался сверкающий клинок. Улыбающийся 
Кодзиро сделал шаг вперед. Хамада отступил, но Кодзиро словно приклеился к нему.
 Хамада отскочил в сторону, Сушильный Шест последовал за ним.
    Удивленный продавец дынь воскликнул:
    —  Кодзиро! Это я, спаси меня!