больных и отвести воду с полей.
    -- После таких ураганов между соседями обычно наступал раздор, ведь каждый 
хлопотал только в собственном хозяйстве, — сказал ста крестьянин. — 
Послушавшись твоего совета, мы работали все вместе.
    К радости Иори крестьяне принесли провизию — маринованные овощи, сладости и 
рисовые лепешки. Иори усвоил еще один урок: если поработать на благо людей, то 
еда будет обеспечена.
    —  Мы вам построим новый дом, — пообещал один из крестьян и пригласил 
Мусаси и Иори временно пожить у него в деревне.
    Вечером, когда все легли спать, Иори уловил доносившийся издалека бой 
барабанов.
    —  Слышите? — прошептал он, обращаясь к Мусаси. — Храмовые танцы исполняют. 
Странно, что их устроили сразу после тайфуна.
    Утром Иори спросил у крестьян о вчерашней музыке.
    —  Оказывается, отсюда не так уж далеко храм Мицуминэ в Титибу, — сообщил 
он Мусаси.
    —  И что?
    — Я хотел бы, чтобы вы взяли меня туда помолиться.
    Мусаси озадачило неожиданное благочестие Иори, но дело вскоре выяснилось. 
Каждый месяц в храме Мицуминэ устраивали праздник с танцами. Звук барабанов, 
который слышал Иори, доносился из соседней деревни, где местные музыканты 
готовились к празднику.
    Иори знал о красоте музыки и танца только по праздникам в синтоистских 
храмах. Он слышал, что танцы в храме Мицуминэ являют собой один из трех 
классических стилей, поэтому непременно хотел увидеть захватывающее зрелище.
    —  Пожалуйста, — умолял Иори.— Праздник длится дней шесть, за это время нам 
построят новый дом.
    — Хорошо, я возьму тебя, — ответил Мусаси после недолгого молчания.
    Иори подпрыгнул от радости.
    —  И погода чудесная! — воскликнул он.
    Он попросил у хозяев коробку под провизию в дорогу, достал новые сандалии и 
скоро вновь стоял перед Мусаси.
    —  Вы готовы? — спросил он.
    Тайфун оставил после себя бесчисленные лужи, но солнце светило ярко. Не 
верилось, что два дня назад здесь бушевала стихия. Над травой с клекотом 
носились сорокопуты.
    Дорогу Мусаси и Иори преградила река Ирума, разлившаяся после тайфуна раза 
в три шире обычного. Крестьяне наводили временную переправу. Иори, пройдясь по 
берегу, сказал Мусаси:
    —  Попадаются наконечники стрел, я даже видел торчащую из земли верхушку 
шлема. Здесь когда-то происходила битва.
    Подбирая кусочки металла, Иори вдруг отдернул руку.
    —  Человеческая кость! — крикнул он.
    —  Неси ее сюда, — приказал Мусаси.
    —  Зачем она вам? — спросил Иори, опасливо поглядывая на останки.
    —  Похороним ее в таком месте, чтобы люди не топтали кости.
    —  Здесь их много!
    —  Вот и дело нам с тобой. Неси их сюда. Можешь закопать их на пригорке, 
где цветет горечавка.
    Обломком меча Иори выкопал яму и опустил в нее кости. Туда же он положил 
наконечники стрел.
    — Хорошо?
    —  На могилу вместо надгробия надо положить камни.
    — А какая битва была здесь?
    —  Не помнишь? Ты ведь читал об этом. В этих местах, в Котэсасигахаре, 
произошли две жесточайшие битвы в 1333 и 1352 годах. Здесь клан Нитта, 
поддерживавший Южный двор, сражался против огромной армии Асикаги Такаудзи.
    — Да-да, битвы при Котэсасигахаре! Помню! Мусаси заставил Иори вспоминать 
дальше.
    —  В книге «Тайхэйки» говорится, что принц Мунэнага долгое время жил на 
востоке, постигая Путь Воина, и что он был несказанно удивлен, когда император 
назначил его сёгуном.
    —  И какое стихотворение он сочинил по этому поводу? — спросил Мусаси.
    Иори взглянул на птицу, парившую в лазурном небе, и продекламировал:
    Мог ли ведать я, что стану 
    Хозяином священного лука? 
    Спокойно прожил бы свой век, 
    К нему не прикасаясь.
    —  Хорошо, — сказал Мусаси, — а стихи из главы, когда принц отправляется в 
Мусасино и сражается при Котэсасигахаре?
    Иори нерешительно начал читать, восполняя забытое стихами собственного 
сочинения:
    Зачем мне цепляться за жизнь, 
    Если служит она благородному делу, 
    Во имя великого императора, 
    Во благо народа?
    —  Ты уверен, что понимаешь смысл стихов?
    —  Кто не понимает их смысл, тот не японец, будь он даже самурай.
    —  Иори, а почему в таком случае ты не хотел коснуться костей? Боялся 
запачкаться?