сильный стук в дверь.
    Гонноскэ вернулся с известием, вселившим надежду в Мусаси. Сначала 
разбуженные хозяева дома не могли уразуметь, что от них требуется, но потом 
хозяйка сказала, что под вечер, возвращаясь из лавки, она видела мчавшегося по 
дороге мальчика. Он бежал в сторону Ябухары, был заляпан грязью, за поясом у 
него торчал длинный деревянный меч. Мальчик спросил у нее, где находится 
контора наместника сегуна. Он рассказал, что злой человек похитил его попутчицу.
 Крестьянка ответила, что чиновнику нет дела до маленьких людей, и он никогда 
не станет хлопотать с облавой из-за такого пустяка. Случись это с важной 
персоной, то по приказу сверху люди сегуна своротили бы с места каждый камень в 
округе. Мальчик, по ее мнению, напрасно терял время. И вообще, на горной дороге 
разбойники грабят и похищают людей и днем и ночью.
    Крестьянка посоветовала мальчику дойти до местечка Нараи, где у развилки 
дорог стоит оптовая лавка, торгующая целебными травами. Хозяин лавки по фамилии 
Дайдзо сможет ему помочь. Дайдзо славился тем, что всегда выручал обиженных, 
если находил, что они пострадали незаслуженно.
    — Верно, тот мальчик и есть ваш Дзётаро, — завершил рассказ Гонноскэ.
    — Да, это он, — отозвался Мусаси. — Надо немедленно идти в Нараи, чтобы 
встретиться с Дайдзо. Благодарение небу, мы хотя бы узнали, с чего начать.
    —  Переночуйте у нас, — сказал Гонноскэ. — Утром пойдете после завтрака.
    —  А это удобно?
    —  Конечно. На лодке переправимся через пруд, вдвое сократив путь.
    Охотник разрешил взять его лодку.
    Пруд Нобу походил на огромный барабан. Ширина его была метров сто. Берега 
окаймляла черная стена ив, в воде отражались гора Кома и звезды.
    Лодка беззвучно скользила по воде. Гонноскэ отталкивался шестом, Мусаси 
держал факел, багровым пятном отражавшийся в пруду. Отблеск сиял ярче пламени.
     
    ЯДОВИТЫЕ ЗУБЫ
     
    Факел и его отражение в воде издали походили на две огненные птицы, 
скользящие по гладкой поверхности пруда.
    —  Кто-то плывет сюда, — прошептал Матахати. — Ну, а мы пойдем
    в другую сторону.
    Он дернул за конец веревки, которой была связана Оцу.
    —  Пойдем! — приказал он.
    —  Никуда не пойду, — решительно ответила Оцу.
    —  Вставай!
    Матахати несколько раз хлестнул ее концом веревки. Каждый удар только 
укреплял намерение Оцу не двигаться с места. Матахати растерялся.
    —  Пойдем, пожалуйста! — жалобно заскулил он.
    Оцу не двигалась. Гнев охватил Матахати. Схватив девушку за ворот, он 
исступленно потянул ее за собой.
    —  Пойдешь, раз я говорю!
    Оцу обернулась к пруду и хотела закричать, но Матахати быстро заткнул ей 
рот полотенцем. Ему не без труда удалось оттащить Оцу к маленькому храму, 
скрытому ивами.
    Оцу сгорала от нетерпения освободить руки, чтобы наброситься на похитителя. 
Она готова была превратиться в змею, похожую на ту, которая была изображена на 
стене храма. Змея, обвившись вокруг ивы, шипела на нападавшего на нее человека.
    — Нам повезло, — облегченно вздохнул Матахати, заталкивая Оцу в храм. Он 
привалился к входу с наружной стороны, внимательно наблюдая за лодкой, которая 
в этот момент входила в узкую протоку. До лодки было метров четыреста.
    Матахати порядком измотался за день. Он пытался силой овладеть Оцу, но она 
твердо заявила, что скорее умрет, чем отдастся ему. Оцу пригрозила покончить с 
собой, откусив язык, и Матахати понял, что она не бросает слов на ветер. От 
отчаяния он даже подумал убить ее, но от одной этой мысли руки и ноги не 
слушались его.
    Матахати не мог понять, почему теперь Оцу предпочла ему Мусаси; хотя в 
прошлом все было наоборот. Он всегда нравился женщинам, хотя бы Око, которая 
влюбилась в него с первого взгляда. Оцу вела себя так сурово, потому что Мусаси 
оклеветал его. Матахати вскипал от гнева, думая о Мусаси.
    «Какой же я болван! — сокрушался он. — Почему я поддался на обман? Даже 
плакал, когда Мусаси повел речь о неумирающей дружбе, про то, как он дорожит 
ею!» -
    Матахати ругал себя за то, что пренебрег советом Сасаки Кодзиро. «Стоит 
довериться негодяю Мусаси, и ты — конченый человек», — звучало у него в ушах 
предостережение Кодзиро.
    Матахати до сих пор не разобрался в своем отношении к Мусаси, но отныне 
возненавидел его всей душой. Не найдя отдушины для негодования, Матахати стал 
молиться за вечную погибель души Мусаси. Теперь он не сомневался — Мусаси 
существует на земле только для того, чтобы при первом удобном случае погубить 
Матахати. «Проклятый лицедей, — пыхтел Матахати. — После долгих лет разлуки 
читал мне наставления о необходимости стать человеком, распинался, что 
поддержит меня и мы пойдем по жизни плечом к плечу. И с таким искренним видом! 
Воротит от одного воспоминания. А сам, конечно, в душе хохотал надо мной.
    Так называемые «хорошие люди» — пустая выдумка. Мусаси — тому пример. 
Теперь-то я вижу их насквозь! Больше меня не проведешь. Зачем зарываться в 
глупые книги и снова обрекать себя на лишения? Ради того, чтобы стать одним из 
«хороших»? Хватит сказочек! Пойду на преступление, до конца дней буду на пути