двадцать шагов друг от друга вдоль трех дорог. 
    — Кто на позиции под сосной? 
    — Вы и еще десяток учеников. Мы сможем оградить Гэндзиро и прийти на помощь 
бойцам на дорогах. 
    — Надо подумать, — произнес Гэндзаэмон. — По твоему плану на Мусаси смогут 
напасть не более двадцати человек. 
    — Правильно, этого достаточно для его окружения. 
    — А если он приведет подмогу? Запомните, он мастер выходить из самых 
трудных положений. В этом он, пожалуй, даже сильнее, чем в бою. Вспомните 
Рэнгэоин. Он может ударить по слабому звену в наших порядках, ранить 
троих-четверых и скрыться, а потом бахвалиться, что один справился с семью 
десятками учеников школы Ёсиоки. 
    — Мы не допустим клеветы! 
    — У вас не будет доказательств. В городе уже сплетничают, что Мусаси один 
бросил вызов всей школе Ёсиоки. Народ, как обычно, на стороне одинокого 
храбреца. 
    — Если он и на этот раз вывернется, нам конец, — произнес Миикэ 
Дзюродзаэмон. — Никакие объяснения не помогут. Единственное наше спасение — 
смерть Мусаси, сейчас не до выбора средств. Мертвые молчат. 
    Дзюродзаэмон подозвал четверых самураев, стоявших в стороне. 
    Трое были с луками, один с мушкетом. 
    — Мы обеспечили дополнительные меры обороны, — сказал он. 
    — А, дальнобойное оружие! 
    — Поставим их на возвышении или устроим на деревьях. 
    — Не обвинят ли нас в нечестных приемах? 
    — Плевать на молву. Наша задача — убить Мусаси. 
    — Если тебя не страшат сплетни, согласен, — быстро проговорил старик. — 
Если Мусаси захватит с собой человек шесть, им не уйти от стрел и пули. Пора по 
местам. Мусаси может напасть внезапно. Расставляй людей, командование поручаю 
тебе. 
    Темные тени рассыпались, как дикие гуси по болоту. Одни нырнули в заросли 
бамбука, другие спрятались за деревьями или слились с камнями на межах между 
рисовыми полями. Трое лучников заняли позицию на возвышенности, а один забрался 
на сосну. Пока он карабкался на дерево, дождь иголок сыпался на стоявшего внизу 
Гэндзиро. Отец заметил, что мальчик заерзал на месте. 
    — Уже волнуешься? Нельзя так трусить! 
    — Я не трус. Иголки за ворот попали. 
    — Терпи молча. Хорошая закалка для тебя. Попытайся запомнить все 
подробности боя. 
    — Перестань драться, болван! — раздался вопль с восточного конца дороги. 
    В зарослях бамбука стоял такой шум, что лишь глухой мог не догадаться, 
какая там куча людей. 
    — Страшно! — закричал Гэндзиро, прижимаясь к отцу. Дзюродзаэмон бросился на 
крик, понимая, что это ложная тревога. Сасаки Кодзиро дубасил одного из людей 
Ёсиоки. 
    — Слепой, что ли? Как можно принять меня за Мусаси? Я пришел, чтобы быть 
свидетелем, а ты набросился с копьем. Сумасшедший! 
    Люди Ёсиоки переполошились. Они подозревали в Кодзиро лазутчика. 
    Увидев Дзюродзаэмона, Кодзиро обратился к нему: 
    — Я пришел как свидетель, а меня встречают как врага. Если это твой приказ, 
придется мне с тобой сразиться. Мне нет дела до Мусаси, но за свою честь я 
постою. К тому же Сушильный Шест давно не пробовал крови, что-то я разленился. 
    Кодзиро походил на тигра, изрыгающего огонь. Его ярость поразила людей 
Ёсиоки, обманувшихся было фатоватой внешностью Кодзиро. Дзюродзаэмон решил не 
уступать строптивому юнцу. 
    — Ты правда рассердился. Ха-ха-ха! А кто звал тебя в свидетели? Не 
припоминаю. Мусаси попросил? 
    — Почему переполох? Когда мы ставили столб с объявлением в Янаги-мати, я 
сообщил враждующим сторонам, что буду свидетелем. 
    — Ну и что? Это ты сам придумал. Мусаси не просил, а мы тем более. 
Удивляюсь, сколько на свете выскочек, сующих нос не в свои дела. 
    — Это оскорбление! — бросил Кодзиро. 
    — Убирайся! — заорал, не выдержав, Дзюродзаэмон. — Здесь не балаган для 
представлений! 
    Посинев от злости, Кодзиро, мягко отпрыгнув назад, приготовился к атаке. 
    — Защищайтесь, негодяи! 
    — Подождите, молодой человек! — раздался голос подошедшего Гэндзаэмона. 
    — Сам жди! — прошипел Кодзиро. — Не лезь! Я вам покажу, что случается с 
людьми, которые меня оскорбляют. 
    Старик подбежал к Кодзиро. 
    — Прошу вас не принимать это недоразумение всерьез. Наши люди 
перевозбуждены. Я — дядя Сэйдзюро, он рассказывал, какой вы выдающийся 
фехтовальщик! Не обижайтесь! Приношу вам личное извинение за поведение наших 
людей. 
    — Спасибо на добром слове. Я был в хороших отношениях с Сэйдзюро и желаю 
успехов дому Ёсиоки, хотя и не могу выступить на вашей стороне. Я тем не менее 
не допущу, чтобы ваши люди оскорбляли меня. 
    Гэндзаэмон склонился в глубоком поклоне. — Вы совершенно правы. Прошу вас, 
забудьте о происшедшем ради Сэйдзюро и Дэнситиро. 
    Старик решил любой ценой уладить неприятность, поскольку Кодзиро мог