понадобятся деньги на путевые расходы. Откуда их взять, как не из его 
кошелька?» — рассуждал Матахати. 
    Объяснение пришлось кстати. С того дня Матахати начал понемногу тратить 
деньги. 
    Неясным оставался вопрос о свидетельстве, выданном на имя Сасаки Кодзиро. 
Убитый самурай походил на ронина, но он, возможно, состоял на службе у 
какого-нибудь даймё. У Матахати не было зацепки, чтобы гадать, откуда 
происходил самурай, поэтому он не знал, куда доставить свидетельство. Он мог 
лишь разыскать учителя фехтования по имени Канэмаки Дзисай, который, несомненно,
 знал все о Сасаки. 
    По пути из Фусими в Осаку Матахати расспрашивал во всех постоялых дворах, 
чайных домиках, харчевнях о Дзисае, но никто не знал о нем. Не помогала и 
подсказка, что Дзисай является признанным последователем Годы Сэйгэна. В конце 
концов самурай, с которым Матахати познакомился в пути, что-то припомнил: 
    — Я слышал о Дзисае, он должен быть глубоким стариком, если вообще жив. 
Говорили, что он будто бы ушел на восток и уединился, кажется, в деревне в 
Кодзукэ. Если тебе нужны подробности, пойди в замок Осака и спроси человека по 
имени Томита Мондоносё. 
    Мондоносё был одним из наставников Хидэёри в боевом искусстве и, как уверял 
спутник Матахати, происходил из того же рода, что и Сэйгэн. 
    Матахати решил воспользоваться весьма смутным указанием. В Осаке он снял 
комнату в дешевом постоялом дворе на одной из оживленных улиц и начал 
расспрашивать хозяина о Томите Мондоносё, служащем в замке Осака. 
    — Да, я слышал это имя, — ответил тот. — По-моему, он приходится внуком 
Тоде Сэйгэну. Он не личный наставник князя Хидэёри, а дает уроки фехтования 
некоторым самураям из замка. Вернее, преподавал. Говорят, несколько лет назад 
он уехал в провинцию Этидзэн. Да-да, именно так. Можно поехать в Этидзэн на 
поиски, но вдруг они окажутся пустыми. Лучше поговорить с Ито Иттосаем, а не 
пускаться наугад в длинное путешествие. Я точно знаю, что Томита изучал стиль 
Тюдзё под руководством Дзисая до того, как придумал собственный стиль. 
    Совет показался Матахати толковым. Начав поиск Иттосая, он снова зашел в 
тупик. Иттосай жил до недавнего времени в маленьком доме в Сиракаве, на 
восточной окраине Киото, но потом куда-то исчез, и его не видели ни в Киото, ни 
в Осаке. 
    Решимость Матахати поостыла, и он было прекратил поиски. Блеск и суета 
городской жизни подогревали его честолюбие, волновали молодое воображение. 
Перед ним распахнут город, а он должен тратить время на розыск родственников 
погибшего? Здесь было чем заняться — всюду требовались молодые люди. В замке 
Фусими власти методично осуществляли политику Токугавы. Тем временем в замке 
Осака военачальники набирали ронинов, чтобы создать армию. Действовали они, 
конечно, не явно, но довольно свободно, так что любой об этом знал. 
Действительно, ронинам в Осаке жилось лучше, чем в другом замковом городе 
страны. 
    Ошеломительные слухи ходили по городу. Например, говорили, что Хидэёри 
тайно снабжает деньгами беглых даймё — Гото Матабэя, Санаду Юкимуру, Акаси 
Камона и даже коварного Тёсокабэ Моритику, который теперь снимал дом на узкой 
улочке на окраине города. 
    Несмотря на молодость, Тёсокабэ обрил голову на манер буддийских монахов и 
принял имя Итимусай — «Человек одной мечты». Таким образом он дал понять 
окружающим, что заботы бренного мира его уже не волнуют, и проводил время в 
утонченных развлечениях. Все, однако, знали, что на службе у него состоят около 
восьми сотен ронинов, уверенных в том, что, когда пробьет час, Тёсокабэ 
восстанет, дабы отомстить за своего покровителя Хидэёри. Поговаривали, что все 
его расходы, включая жалованье ронинов, оплачивал Хидэёри из личных средств. 
    Матахати прожил в Осаке два месяца, поняв, что этот город подходит ему. 
Именно здесь он ухватится за соломинку, которая принесет ему успех. Впервые за 
многие годы он чувствовал себя сильным и бесстрашным, как перед уходом на войну.
 Матахати вновь был здоровым и бодрым, его не беспокоило то, что деньги убитого 
самурая таяли. Он верил в свое счастье, а каждый день дарил радость. Матахати 
не покидало ощущение, будто вот-вот он вскарабкается на скалу, где на него 
посыплется золото. 
    Новая одежда! Вот что ему нужно. Матахати купил одежду с иголочки, 
тщательно выбрав ткань потеплее, потому что надвигалась зима. Решив, что 
постоялый двор дороговат, он снял комнату у седельщика неподалеку ото рва 
Дзюнкэй, а ел в городских харчевнях. Он осмотрел все, что хотел, возвращался к 
себе, когда хотел, порой не ночевал дома. Предаваясь счастливой беззаботности, 
Матахати внимательно приглядывался к людям, выискивал знакомого, который помог 
бы ему поступить на хорошую службу к влиятельному даймё. 
    Ограниченность средств вынуждала Матахати быть экономным. Он считал, что 
сейчас ведет себя разумнее, чем когда-либо прежде. Истории о самураях, недавно 
месивших грязь на поденщине на строительстве, а теперь разъезжающих по городу с 
пышной свитой в двадцать человек и запасной лошадью, подстегивали воображение 
Матахати. 
    Порой Матахати впадал в уныние. «Мир — это каменная стена, — Думал он. — 
Камни пригнаны так плотно, что нет ни щелки, в которую можно было бы 
протиснуться». Тоска быстро проходила. «О чем я? — рассуждал он. — Всегда так 
кажется, пока не подвернулся удобный случай. Трудно пробиться к счастью, но 
если повезет...» 
    Матахати спросил хозяина-седельщика, где можно найти приличное место, и тот 
не задумываясь ответил: